- Дорого уломался?
- Дорого. Неважно. Главное – все позади.
Он свернул на обочину, остановился, подтащил меня к себе и долго-долго целовал. Не бешено, как до этого, но так, что внутри все замирало и дрожало.
- Ладно, поехали, - я осторожно оттолкнула его, с большим трудом заставив себя. – Еще пилить и пилить.
До дома мы добрались в третьем часу ночи. И даже чаю выпили с бутербродами. На все остальное забили. Залезли в постель, обнялись и тут же уснули. Я, правда, успела еще подумать, что надо будет утром позвонить Федьке и отпроситься на денек. А проснулась от того, что стало жарко. Очень жарко.
Я словно на печке спала. Точнее, обнимала печку. Женька дышал тяжело, с присвистом, и жаром от него несло очень так нифигово. Выбравшись из постели, я достала из тумбочки инфракрасный термометр, осторожно приложила к его лбу.
М-да… даже с погрешностью в полградуса, тридцать девять и две – это не есть гуд. Вот совсем. Нагулялся под снежком.
Часы показывали без десяти семь. Отключив будильник, я написала Федьке:
«Федул, извини, мне забибись как нужен на сегодня отгул».
У меня, между прочим, куча переработок, и я никогда ничего не требовала. И вообще за ним должок.
“ОК”, - прилетело через пару минут.
И что теперь? Будить или подождать, когда сам проснется?
Пока я думала, Женька приоткрыл глаза, поморщился, снова закрыл. И просипел:
- Че ж так хреново-то?
- Наверно, потому, что заболел.
Он хотел что-то сказать, но закашлялся.
- Черт, горло болит. И голова.
- И температура тридцать девять, - добавила я.
- Откуда ты знаешь? – вредным тоном поинтересовался Женька.
Я дернула подбородком в сторону термометра на столе и достала из тумбочки человеческий, ртутный. Встряхнула и сунула ему под мышку.
- Только не говори, что самдураквиноват.
- Да, вообще-то, не собиралась, - я пожала плечами. – Ты сам сказал.
Надувшись, он натянул одеяло по самые ноздри. И я поняла, что попала. Мужик Простуженный – это адово зло. Папа мой – человек стойкий и терпеливый, однажды со сломанной ногой километра три прошел, на палочку опираясь. Но стоило градуснику насплетничать про тридцать семь и две… Ну вот реально, хотелось пристрелить из милосердия. Чтобы не мучился. Похоже, тут то же самое. Да нет, похуже.
- Тридцать девять. Давай-ка скорую вызову.
- Сдурела? – прохрипел Женька и снова закашлялся. – Какая, на хер, скорая?
- Рот закрой!
- Чего?! – он распух было, как рыба-фугу, но вспомнил вчерашнее и сдулся обратно. – Оль, перестань. Дай мне аспирину какого-нибудь.
- Ну да, аспирину. Тоже мне, доктор Пилюлькин.
После долгих препирательств мы все-таки договорились, что я дам ему ибупрофен и оботру прохладной водой, а если не поможет, то позвоню… ладно, не в скорую, в неотложку.
Через два часа температура поднялась до тридцати девяти и пяти, а от его кашля меня словно железной щеткой продирало. Не слушая протестующих сиплых воплей, я все-таки позвонила в скорую. Там не слишком горели желанием отправлять машину на температуру, но иногда я могла быть очень убедительной, особенно с учетом того, что неотложку пришлось бы ждать часа три. Вчера уже наждалась выше крыши.
Молоденькая девочка-фельдшер измерила Женьке давление, заглянула в глотку, наслушала в легких хрипы и заявила:
- Ну что, походу, пневмониечка у нас. Собираемся в больницу, молодой человек.
- Ни за что! – уперся Женька.
- Что за глупости? – возмутилась фельдшерица. – Взрослый человек, а ведете себя как ребенок.
- Взрослый. Поэтому сам буду решать. Никаких больниц.
- Девушка, ну скажите вы своему мужу, что это безответственно.
Мужу? Да ладно, хрен с ним, неважно.
- Женя!
- Нет!
- Ну не насильно же вас тащить, - девушка достала из сумки какой-то бланк. – Пишем отказ?
- Пишем.
- Причину какую указать?
- Не хочу.
Пока Женька царапал свой автограф, она набрала шприц из трех ампул. Без лишних церемоний задрала одеяло, заставила его повернуться на бок, приспустила трусы и вколола иглу в зад. Хотя, судя по ее виду, с удовольствием проткнула бы его насквозь - и да, я ее вполне понимала. Потом собрала чемоданчик, нацарапала на листочке названия каких-то лекарств, посоветовала вызвать скорую снова, если до завтра температура не спадет, а если спадет – то врача из поликлиники.
- Глубоко вам сочувствую, - сказала девушка, когда я провожала ее в прихожей. - У самой такой же дома.