- И кто тут дети, - вздохнул Гоша.
- Никто из нас не умеет жить, - рассмеялась Маша и подлила нам в чашки чая из пузатого заварника с колокольчиками. - Но я -- не такая уж трусиха. Потому что я учусь на педагога.
- А я, - подхватил Гоша, - не такой уж трус, потому что хожу в магазин, а не заказываю доставку.
Мы с Машкой прыснули. Достоинство, нечего сказать. Но Маша быстро посерьезнела и спросила проникновенным голосом:
- Поэтому ты любишь крыши?
- Я устаю от людей, - попытался парень оправдаться. - От их глаз, от их отсыревших внутренних миров. А на крыше я могу смотреть в глаза неба, где... всегда счастье.
- Приехали, - возмутился я. Вот, значит, что он про наши души думает?.. Отсыревшие?.. Ну, спасибо, Гошенька. Не отдам я тебе Машку. Хотя и от чердака с крышей не откажусь. - Надо учиться не уставать, - потому безжалостно припечатал я.
- Говорят, нужно бросать себе вызовы, - сказала Машка задумчиво.
Ветер в наступившей вдруг сумеречной тишине играл листьями и неожиданно набросился на Машу со спины, а нам с Гошкой в лица.
- Я и бросаю вызовы, - отвечал Гоша, засмотревшись в пустоту. - Но сделать вид, что ты не видишь то, что видишь... Это нереально трудно. Иногда я думаю: лучше бы я не попадал на Землю..
Я превратился в слух. Но потом одернул себя: что я, маленький ребенок -- верить в инопланетян?..
- ...я иду вперед, смело, решив поверить еще раз, что все получится. Но когда не получается и в сотый, и в двухсотый раз, верить все сложнее.
- Верить во что? - осторожно спросила Машка, протянув руку через столик и хлопая Гошу по плечу ладонью.
- Верить, что кому-то я буду нужен таким, какой есть, - едва ли не прошептал наш сосед.
Трагик он, вот кто.
- А мы что же? - уточнил я, поднимая брови как можно выше.
Машка шикнула на меня, едва не проткнув сталью взгляда.
Гоша мотнул головой.
- Вы хорошие ребята. Но ведь все это кончится, как и все остальное.
Я почесал затылок. Что за глубокий пессимист. Как ему мозги вставить-то?..
- Я бы хотела, чтоб ты смотрел в наши души всегда, - вздохнула Машка негромко. - Но ты прав... все кончается. И тебе однажды это наскучит.
Я посмотрел на сестру внимательно. Что за... нотки? Ей не свойственные? Уже набралась от этого нытика?..
Гоша вскинул глаза.
- О чем ты, Мари! - с жаром воскликнул он. - Как твоя душа может наскучить? Она ведь как огонь, а смотреть на пламя можно вечно, и не устанешь, даже когда настанет время умереть.
Что за пафос. Рука потянулась как следует отшлепать обоих.
Машка на мгновение хитро прищурилась в свете наших чердачных фонариков и вздохнула тяжелее.
- Уверен? Мне так не кажется. Ну, что в огне интересного? Он всегда одинаков.
Гоша стукнул кулаком по столу отчаянно.
- Мари, ты что! Он не должен быть интересен, он просто... просто с нами, и этого довольно. Есть столько всяких вещей, которые с нами всегда. И они нам нужны. Посмотри на это небо, вдохни этот воздух, съешь эту печеньку... Жизнь -- она в каждом моменте. И вы -- вы живы. Вы не можете наскучить, как и жизнь. Даже не смей думать!
- Вот и ты тоже, - раскусил я Машину хитрость. Сестра мне улыбнулась, как соучастнику заговора. Да, я чувствовал себя на этой крыше с ними живым, как никогда. И никому не дам отнять эти минуты. А что будет дальше -- плевать.
- Что я -- тоже?
- Тоже живой, - теперь Машка легонько толкнула его в плечо и рассмеялась, прячась в ладони. Так она делала, когда ей было просто хорошо.
- Именно, - поддержал я сестру, пока не начались новые страдашки, и хлопнул Гошу по плечу увесисто. Так, что он пошатнулся и вздрогнул. - Дружище, мы тут компания трусов, которые боятся жить, и ты, пожалуйста, не выбивайся, а то несправедливо получается... Жизнь непредсказуема, и я не знаю, что будет дальше... - я закусил губу, вспоминая и Ингу, и первый переезд, и увольнение, и как мы получили весть о пропаже отца... - Но она жива и тем прекрасна. Она в каждом моменте. В этот момент мы здесь. И это хорошо.
- А давайте сфоткаемся! - пришла Маше в голову идея. Странно, что раньше об этом мы не подумали. Сестра смахнула с ресниц что-то вроде слезинки, влепилась на наш старый диван и выставила телефон в вытянутой руке к небу. - Внимание, улыбочку...
И селфи увековечило нашу странную дружбу.
Гоша улыбался на нем с зубами, а глаза у него были огромнее обычного и блестели.
"Петитгрейн посмотрела внимательно на Ветивера Великолепного. Он дергал зубами травинку и ждал ответа.