— Нет! Ты же видел, как я от него отбивалась.
И второпях, пытаясь разубедить его, стала пересказывать события сегодняшнего вечера.
— Мне очень стыдно, — опустив голову, призналась я.
— Это уже какой-то прорыв. У тебя проснулась советь после длительной комы? И есть ли она вобще?
— Есть, — ответила я и пояснила, — она у меня чиста, поскольку я ей не пользуюсь.
— Не время для шуток. — Рявкнул он.
— Антон, ну хочешь, я как-нибудь заглажу свою вину, — повела пальчиком по его груди, но он перехватил руку.
— Конечно, исправишь! И пока не приставай ко мне, а то я передумаю тебя не убивать.
Попытка загладить свои косяки с помощью секса не удалась.
— Я чуть удочку не сломал пополам от злости! — закипел он, — Виталик нажрался до сиреневых свиней и стал рассказывать МНЕ о своей находчивой племяннице, которая обдурила одного лопуха, симулировав перелом. А тот, как в лучших санаториях, ухаживал за ней и бегал по первому свистку три недели. Правда забавно?
Я ежесекундно покраснела.
— Я его убью! — прорычала я.
— Это тебя надо убивать, или, по крайней мере, ноги переломать. Я всё равно бы понял — люди после перелома так не бегают.
— Ты меня простишь? — робко спросила я, изображая раскаяние.
— Да. Если ты пообещаешь завязать с пакостями.
— Хорошо. — заверила его я.
— Иначе тебя ждёт страшная кара. Только потом не говори, что я тебя не предупреждал. — хитро прищурился он. — И два дня исправительных работ. — добавил.
— Что делать?
— Мы едем в деревню знакомить тебя с бабушкой.
— Ты не говорил, что у тебя есть бабушка.
— Теперь сказал. Баба Клава — родная сестра моей покойной бабки. Завтра утром выезжаем. С Виталиком я договорился, он не ждёт тебя в ближайшие дни на работе. Так уж, едем на природу отдыхать и дышать свежим воздухом.
=32=
Рано утром, собравшись, мы отправились в неблизкий путь. Деревня находилась в трёх часах езды от города. Меня дико мучило похмелье и хотелось спать.
— Ты ведь раньше не имела счастье бывать за городом? — поинтересовался Тоха, трясясь в машине по причине отсутствия дорожного покрытия.
— Действительно, такого «счастья» не имела, — насупившись, ответила я. Мне уже хотелось обратно домой.
Ни дороги, ни коммуникаций, ни киосков, ни черта в этой ж*пе мира не было! Такое впечатление, что мы перенеслись во временном пространстве на несколько веков назад.
— Ты куда меня привез!? — недовольно возмутилась я.
— Выходи из машины. — строго рыкнул он, остановившись около… хаты.
Во дворе с двумя полными вёдрами стояла здоровая крупная женщина лет 70-ти, одетая по последнему писку моды конца 70-х годов: кримпленовая юбка приятно коричневого цвета, хлопчатобумажные чулки ей в тон, цветастая кофточка с двумя заплатками на мощной груди, фартук с олимпийским мишкой, платок с розами тошнотного цвета и чеблеты, из обрезанных мужских сапог 50 размера. Подслеповато прищурившись, от чего волосатая бородавка ее правой щеки подскочила ко лбу, она заголосила басом:
— Антошик, внучек, ты ли это? — настороженно спросила она и уголком платка вытерла пот на лбу.
— Да, баб Клав. Знакомься, это моя невеста — Василиса.
— Здрасте, — скромно так пробубнила я.
— Ох, внучик, какая девочка у тебя дохленькая, синенькая. Хворая? Сразу видно — городская. Титек нет, а осемнадцать ужо есть-то. — стала причитать бабулёк.
— Ей 26, - огласил мой жених.
— Да ты что! Господи Исусе, — перекрестилась бабка, — её что не кормють совсем? Вот, милочка и ходишь ты в девках, аки приведение вся светишься, кто же тебя замуж звать будя?
Выпучив глаза, я усомнилась в своей неотразимости и хотела сказать бабке тоже пару ласковых. Тоха, поняв мои намерения, толкнул меня в бок.
— Нет, нет, всё в порядке…
— Ничего, — махнула она рукой, — Бабушка отпоит молочком парным, да салом копчёным накормит. — проходите, хата у меня небольшая, но места хватя всем.
Антон подтолкнул меня грудью вперёд.
— Иди. Чего встала? Шагай давай.
Я с опаской пошла за бабульком.
Мы вошли в дом, точнее в хату.
— Разувайтесь, у меня тут чисто! — гаркнула бабка-гренадер, отчего я чуть не подпустила в трусы. Сняв туфли, я прошла, по-видимому, в горницу. Русская народная сказка мля в реальности: домотканые половинки, закопченная печка, у окна огромный сундук видимо с бабкиным приданым, на стене тикают ходики, вдоль окон лавки, на которых стоят банки с прокисшим молоком, в углу — марля с творогом, под потолком пучки какой-то травы.
— От поноса, — прокомментировала баба Клава, заприметив мой взгляд. Я посмотрела на ее молочный завод и поняла — меня ждут три незабываемых дня жидкого стула, а затем неминуемая смерть.
— Кровать у меня одна свободная. Для девочки твоей, а тебе одеялку кину на сеновале, там почивать будешь, тепло на улице — не замёрзнешь.
— Спать мы будем вместе! — провозгласила я, не представляя как мой ненаглядный на улице останется.
— Так вы поди не женатые! Чаво, грешите без согласия Божьего? Паразиты эдакие. — погрозила пальцем. — И чаго удумал паскудник! И она тоже хороша! Вот поженитесь — грешите на здоровье, а в своем доме блудить не дам!
Накормить нас обедом баб Клава сочла срочно необходимым и запекла в печи картошку, нарезала сало и поставила на стол кувшин с молоком, из закромов достала бутылку мутной жидкости заткнутую газеткой.
Про себя я стала читать женскую молитву: «Господи, пожалуйста, отправь все калории в сиськи»
После плотного ужина бабулёк собралась пойти кормить-доить скотину:
— Чаво улеглась?! Кто пойдёт корову доить? — тормошила она меня.
— Эй, я спать хочу. Какие ещё коровы? — сморщилась я и накрылась подушкой.
— Городские, — сделала заключение бабка, — пойдём покажу как доится-то.
Презренно смерив взглядом бабулька, решила не обижать её и нашла железобетонный отмаз, продемонстрировав свой дорогущий французский маникюр.
— А давай мы твои когтяки секатором срежем, — предложила она, от испуга я спрятала руки за спину.
— Ещё чего! Мне вообще нездоровится! — схватившись за живот, заявила я, призывая баб Клаву к милосердию.
— Поди красные дни, — застенчиво предположила она и посчитала правильным подтвердить, — Тогда лежи, чего уж. Я тебе ща травки заварю.
— Не надо! — испугалась я, — Я таблетку выпью.
— Никакой химии! Я не позволю травить организм ядом!
— Ладно-ладно, — согласилась я, желая чтобы бабка побыстрей отстала. А этот отвар я собиралась вылить в окно.
Она заварила отвар и заставила выпить при ней. Посопротивлявшись и покривлявшись, я всё же употребила бабкино зелье и откинулась на койке в надежде вздремнуть, пока она будет заниматься хозяйством. Антон же, как пионер, вызвался починить старый поваленный забор из трухлявых жердин.
Организм не принял сомнительное поило и желудок сообщил, что навряд ли он усвоит ядовитую смесь молока и зелья. Поспешно обув на ноги бабкины колоши, которые жали в коленках, я пошмыгала во двор в поисках туалета, тайно надеясь, что в нём найдётся газетка «Сельская жизнь» и не придётся искать лопухи. Миновав сараи, я была уже близка к вожделенной комнатке, как вдруг прямо с забора на меня, кукарекая во всю глотку и распушив перья, кинулся в яростную атаку рыжий петух. Перепугавшись не на шутку бешеную птицу, увеличив скорость и чуть не распластавшись на чернозёме, я забежала в укрытие и закрыла дверь, в щелочку следя когда враг отступит.
Бешенная птица, заприметив в моём лице врага, не покидала пост, бегала около моей темницы.
— А ну пошёл отсюда, птица контуженная!
Но мне в ответ слышались только недовольное кудахтанье.
— Я тебя лично на ужин съем! — грозилась я, по прежнему боясь выйти из укрытия.