СОВЕТСКАЯ ОККУПАЦИЯ, 1939-1941
Осенью 1939 года Едвабне оказался на территориях, занятых Красной Армией. Поскольку почти половину населения составляли евреи, наверняка в период советской оккупации многие из них исполняли различные функции и занимали разные должности. Однако обширная — 115-страничная — работа по истории Ломжинского повята на основе 125 опросных листов, заполненных свидетелями событий, о которых идет речь, — выполненная Историческим бюро армии Андерса, содержит только три упоминания общего характера о евреях из Едвабне, предполагающие их излишнее усердие на благо нового строя[34]. Конечно, работа касается всего повята, то есть повествует о судьбах 170 тысяч людей. И только 16 анкет (из 125) заполнено жителями гмины Едвабне. Следовательно, наши знания о том, что делалось именно в городке Едвабне, поверхностны. Но нет причин судить, что отношения между евреями и остальными местными жителями были в то время хуже именно там, а не в каком-либо другом месте[35]. В самом подробном исследовании о Едвабне, которое когда-либо попадало ко мне в руки, бывший директор архива в Белостоке, Хенрик Майенки, называет фамилии пяти самых главных чиновников советской администрации в городе в то время: председателем районного исполнительного совета в Едвабне был Даниил Киреевич Сукачов, первым секретарем районного комитета партии — Марк Тимофеевич Рыдаченко, членами секретариата — Петр Иванович Быстров и Димитрий Борисович Устиловский, а секретарем комсомола Александр Никифорович Малышев[36]. Едвабне находился в приграничной полосе, следовательно — как можно предположить, — администрация была в руках доверенных людей, то есть скорее прибывших с Востока, чем местных.
Я обнаружил только одно сообщение, в котором конкретно рассказывается о том, как приветствовали Советы в городке в сентябре 1939 года — как известно, это был момент, когда многим полякам запомнилась нелояльность евреев, — но и на это сообщение не следует сильно полагаться, поскольку оно записано через пятьдесят лет после событий, о которых идет речь. Снимая свой фильм, Агнешка Арнольд в числе многих проинтервьюировала дочь хозяина, в овине которого были сожжены едвабненские евреи. И вот что она сказала в интервью на интересующую нас тему: «Я видела, как пришли Советы, они шли по улице Пшистшельской и пришли, там такая пекарня была, и еврей с еврейкой расставили стол, он был накрыт красным, таким красным полотном, и польская семья. Две польских семьи, ведь они были коммунисты до войны… И эти три семьи встречали советские войска хлебом и солью. Это я видела. Большой транспарант был прицеплен от одного дома до другого, „Приветствуем вас“, большими буквами, такими белыми, печатными. И так они их приветствовали вместе со своими женами. А потом войско на том рынке, где сейчас парк, остановилось. Мне тогда было 16 лет, еще как бы ребенок. Старшие не выходили на это смотреть, только издалека, боялись, а дети везде должны быть. Ну я уже не была таким совсем ребенком, но мы побежали туда»[37]. То есть довольно типичная сценка встречи советских войск — в основном любопытная молодежь, среди которой, конечно, были евреи, но не только они.
В одном отношении, однако, гмина Едвабне отличалась от других во времена советской оккупации. А именно — там действовала очень динамичная подпольная организация, которую в какой-то момент выследило и ликвидировало НКВД. Собравшихся в лесу членов организации окружила в июне 1940 года облава войск НКВД, и многие, впрочем с обеих сторон, были убиты. Подробное пояснение на тему ликвидации штаба партизанской антисоветской организации в Кобельно мы находим в томе, изданном Томашем Стшембошем, Кшиштофом Ясевичем и Мареком Вежбицким, под названием «Советская оккупация (1939–1941) в свете тайных документов»[38]. По необычайному стечению обстоятельств, в архивах Института Гувера в Калифорнии сохранилось также подробное сообщение о деятельности этой организации, написанное капралом Антонием Боравским из деревни Витыне, расположенной в четырех километрах от Едвабне. Боравский оказался в армии Андерса уже в сентябре 1941 года и тогда представил свою «Биографию за 1940 и 1941 год», а в ней, среди прочего, следующее:
«…в штабе оказался один тип, Домбровский из деревни Колодзея. Домбровский был сначала хорошим и образцовым гражданином Польши, поставлял оружие в штаб, ездил за 100 километров, в самый Червоны Бур, туда, где разоружались польские войска, и доставлял автоматическое оружие и боеприпасы, когда не мог достать задаром, то платил, сколько мог, ему были доверены деньги. Домбровский был зятем Вишневского из деревни Бартки, а Вишневский был в советские времена войтом, и они оба договаривались, как зять с тестем, и ему Вишневский гарантировал, что Советы его не возьмут, а Домбровский рассказал, где он находился, о штабе и обо всем, и какие намерения у штаба, и что есть намерение ударить по Советам и их разоружить. Ну, и значит, что делается дальше, Домбровский смылся из штаба, все сразу сообразили, что случится что-то плохое, и начали уходить в Августовские леса, так что осталось только 20 человек и 5 автоматов, боеприпасы к ним, и было около 100 ручных гранат, малокалиберная винтовка имелась, а остальное вывезли в Августовские леса, и мой товарищ из нашей деревни тоже находился еще в штабе, и значит, с этого времени они начали лучше охранять штаб, выставлять посты с опасных сторон. Что дальше, как Домбровский договорился с тестем Вишневским, и тут же Вишневский доложил это в НКВД, а НКВД сразу уведомило Белосток, и тут же приехали Советы на 40 машинах, и машины поставили за 10 километров. А сами окружили этот лес и болота и помаршировали вперед, все больше стягивая кольцо и приближаясь к штабу, только с одной стороны, от деревни не закрыли путь по склону, пост в это время заснул, тот, кто стоял на карауле, когда проснулся, был уже восход солнца, а Советы уже были от него в 200 м, он тут же пробежал еще 300 м и поднял тревогу, и наш пост открыл огонь. Было это 22 июня 1940 г., Советы атаковали стремительно, не падая на землю, только прут вперед, как кабаны, на пост, они понесли тяжелые потери, установлено, что было 36 убитых и около 90 раненых. Потери с нашей стороны составили 6 убитых, 2 раненых, и две женщины были убиты […] Что делается дальше, после ликвидации штаба в Кобельно, я, значит, спрашиваю районного коменданта, что делать, а он нам дал ответ, чтобы ничего не боялись, что все наши книжки и документы уничтожены, Советы ничего не захватили, нам не грозит никакая опасность. И значит, как они ликвидировали наш штаб, то целую неделю сидели на месте происшествия и искали оружие и документы, а в то время, когда Советы внезапно атаковали, то наши схватили все документы и закопали под деревом не очень далеко от дома, и, значит, Советы нашли все наши документы, а там были написаны фамилия, и имя, и псевдоним каждого, и все было написано, кто что делал. Как только Советы нашли книжки, тут же начали окружать деревеньки целиком, и в которых были отделения, хватали всех крестьян и смотрели в списки. Кто фигурировал в книжке, того забирали в тюрьму, а кого в книжке не было, того отпускали. Начались массовые аресты, и мы, значит, не дожидаясь, когда нас заберут, как наступала ночь, то все мы, члены организации, убегали из деревни на несколько километров от дому, прятались таким образом ночами в течение двух недель»[39].
34
Я имею в виду анкеты, собранные Историческим сектором Бюро документов армии Андерса, и работы по отдельным повятам, выполненные впоследствии на этой основе в Центре исследований в Лондоне, руководимом профессором Виктором Сукенницким. Необработанные анкеты и работы по отдельным повятам находятся в архивах Института Гувера в Калифорнии, хранятся в коллекциях Polish Government Collection и General Anders Collection. Упоминания о евреях из Едвабне, в которых, впрочем, не названо ни одно конкретное лицо, можно найти на с. 14, 45 и 99 машинописной работы о Ломжинском повяте.
35
Янек Ноймарк, вернувшийся в Едвабне из-под немецкой оккупации в период советского правления, вспоминает свое разочарование, когда оказалось, что Советы конфисковали частную собственность и арестовали многих евреев (Yedwabne, цит. соч., с. 112).
36
X. Майецки, цит. соч., с. 56. Автор не приводит источников, из которых почерпнул эту информацию.
Ср. также Aneks № 3, «Список кадрового состава краевой советской власти в ломжинском районе в 1939–1941 годах», где приводятся те же самые фамилии, кроме Малышева, но с добавлением некоего Афанасия Федоровича Соболева (Michał Gnatowski, W radzieckich okowach. Studium о agresji 17 września 1939 r. i radzieckiej polityce w regionie łomżyńskim w latach 1939–1941, Łomżyńskie Towarzystwo Naukowe im. Wagów, Łomża, 1997, c. 296).
38
Kszysztof Jasiewicz, Tomasz Strzembosz, Marek Wierzbicki «Okupacja sowiecka (1939–1941) w świetle tajnych dokumentów». Warszawa, ISP PAN, 1996, c. 212. Стшембош также опубликовал на эту тему подробный текст в «Карте», под названием «Урочище Кобельно». Он приводит фрагменты бесед с участниками и непосредственными свидетелями этих событий, записанные в 80-х годах («Karta», nr 5. май — июль, 1991, с. 3–27).
О ликвидации этой подпольной организации пишет также Гнатовский, цит. соч., с. 125–127.
39
И заканчивает Боравский следующими словами: «Кто будет это читать, я очень извиняюсь, ведь я не поэт, а так записал это на скорую руку» (Jan Т. Gross i Irena G. Gross, отбор и обработка, «W czterdziestym nas matko na Sybir zesłali…» London, Aneks, 1983, документ № 148, с. 330–332). Ср. также сообщение подпоручика Хенрика Пыптюка, хранящееся в архиве Исследований польского подполья в Лондоне (B.I.).