Такой приказ был отдан немцами 10. VII—1941 года.
Хотя приказ отдали немцы, польские погромщики взялись за его исполнение и исполнили самым страшным образом — после всяческих издевательств и истязаний они сожгли всех евреев в овине. Во время первых погромов и во время избиения особой жестокостью отличались нижеперечисленные подонки: 1. Шлезиньский, 2. Кароляк, 3. Боровюк (Боровский) Метек, 4. Боровюк (Боровский) Вацлав, 5. Ермаловский, 6. Рамутовский Болек, 7. Рогальский Болек, 8. Шелява Станислав, 9. Шелява Франчишек, 10. Козловский Генек, 11. Тшаска, 12. Тарночек Ежик, 13. Люданьский Юрек, 14. Лячеч Чеслав.
10. VII—41 г. утром в городок прибыли 8 гестаповцев, которые провели совещание с представителями властей города. На вопрос гестаповцев, каковы их намерения в отношении евреев, все единодушно ответили, что нужно всех перебить. На предложение немцев оставить по одной еврейской семье, владеющей каким-либо ремеслом, присутствовавший на совещании столяр Шлезиньский Бр.[онеслав] ответил: „У нас есть свои мастера, мы должны убить всех евреев, никто из них не должен остаться в живых“. Бургомистр Кароляк и все остальные были согласны с его словами. Решено было всех евреев собрать в одном месте и сжечь. Для этой цели Шлезиньский отдал свой собственный овин, находившийся неподалеку от города. После этого совещания началась резня.
Погромщики, вооруженные топорами, особыми палками, в которые были вбиты гвозди, и другими орудиями уничтожения и истязаний, выгнали всех евреев на улицы. Первой жертвой своих дьявольских замыслов они избрали 75 самых молодых и самых здоровых евреев, которым было приказано снять с пьедестала и унести огромный памятник Ленину, который в свое время в центре города поставили русские. Тяжесть была неподъемная, но под градом страшных ударов евреи все же вынуждены были это сделать. Таща памятник, они еще должны были петь, пока не принесли его на указанное место.
Там их заставили выкопать яму и сбросить туда памятник. После чего эти евреи были забиты насмерть и сброшены в ту же самую яму.
Другим измывательством было следующее: убийцы заставляли каждого еврея выкапывать могилу и хоронить уже убитых евреев, затем и их, в свою очередь, убивали. И другим приходилось их хоронить.
Трудно описать всю жестокость погромщиков и трудно найти в истории наших страданий что-либо подобное.
Жгли бороды старым евреям, убивали младенцев на груди матерей, нещадно били и заставляли петь, танцевать и т. п. Под конец приступили к главной акции — к сожжению. Весь городок был окружен охраной, чтобы никто не мог убежать, затем всех евреев поставили по четыре человека в ряд, а раввина, девяностолетнего еврея, и резника поставили во главе, дали им в руки красное знамя и погнали их, заставляя петь, к овину. По дороге погромщики зверски избивали их. У ворот стояли несколько погромщиков, которые, играя на разных инструментах, пытались заглушить крики несчастных жертв. Некоторые пробовали обороняться, но они были безоружны. Окровавленных, искалеченных, их впихнули в овин. Потом овин облили бензином и подожгли, после чего бандиты стали обходить еврейские квартиры, ища оставшихся больных и детей. Найденных больных они сами оттащили в овин. А детей связывали по нескольку за ножки и притаскивали на спинах, клали на вилы и кидали на раскаленные угли.
После пожара у еще не распавшихся в прах мертвецов топорами выбивали изо рта золотые зубы и всячески оскверняли тела святых мучеников».[6]
Хотя человеку, читающему свидетельские показания Васерштайна, ясно, что в Едвабне измывались над евреями с особой жестокостью, все же вначале трудно полностью осознать содержание этого текста. С того дня, когда я наткнулся на его показания в архивах ЕИИ, прошло довольно много времени, прежде чем я понял, что в них сказано. Когда осенью 1998 года меня попросили написать эссе в памятную книгу по случаю юбилея профессора Томаша Стшембоша, я решил описать на примере Едвабне, как соседи-поляки измывались над жившими в городе евреями. Но тогда еще до меня не дошло, что в заключение целой серии убийств и жестокостей, совершенных в этот день, всех оставшихся в живых евреев просто сожгли. Поэтому меня не удивляет временной разрыв между свидетельством Васерштайна и началом процесса в Ломже. Мне тоже понадобилось четыре года, чтобы осознать, что именно сказал Васерштайн. Только просматривая материал, отснятый Агнешкой Арнольд для документального фильма «Где мой старший брат Каин?» (а конкретно — наткнувшись на беседу перед камерой с дочерью хозяина овина, в котором соседи-поляки сожгли в июле 1941 года едвабненских евреев), я понял, что там произошло[7]. И как обычно бывает, когда спадет с глаз завеса, — как только мы осознаем, что случилось то, что до сих пор нельзя было себе представить, — оказалось, что вся история прекрасно документирована, что свидетели живы до сих пор, что память об этом преступлении сохранилась в Едвабне на протяжении жизни нескольких поколений.
6
Еврейский исторический институт (ŻIH), коллекция № 301, документ 152, написанный Еврейской исторической комиссией в Белостоке 5. IV. 1945 года. Внизу страницы добавление: «Свидетель Шмуль Васерштайн; протоколист Э. Штейман; Председатель Еврейской Воеводской Исторической комиссии магистр М. Турек; свободный перевод с еврейского М. Кватера». Стоит также отметить, что некоторые лица давали показания неоднократно, и иногда версии расходятся в деталях. Например, запись очередной беседы в Васерштайном, которая хранится в ŻIH под шифром 301/613, свидетельствует, что на кладбище убита группа из 50 молодых евреев и что уцелело 18 человек из Едвабне.
7
Месяца два спустя после того, как я отдал заказанный текст, я посмотрел фильм Агнешки Арнольд и осознал, что произошло. Я раздумывал, не взять ли назад свою главу, поскольку книга еще не была напечатана, но пришел к мысли, что история убийства в Едвабне имеет несколько измерений, и одно из них — процесс проникновения знания об этом случае в сознание историков, занимающихся периодом оккупации (то есть таких людей, как я), в широкое общественное сознание (мы увидим, как будет протекать этот процесс) и, наконец, в сознание самих жителей местечка Едвабне, которые живут с этим знанием уже три поколения.
Мне хотелось бы поблагодарить Агнешку Арнольд за возможность изучить рукописные записи проведенных ею интервью и за разрешение мне дать этой книге название «Соседи», хотя именно так планируется назвать документальный фильм об уничтожении едвабненских евреев.