Выбрать главу

ПРИГОТОВЛЕНИЯ

Тем временем сложилась новая городская власть. Бургомистром стал Мариан Кароляк, а членами магистрата, в числе прочих, некий Василевский и Юзеф Собута [53]. О деятельности городской администрации в этот период мы можем только сказать, что она запланировала и согласовала с немцами истребление едвабненских евреев. Двоюродную сестру Нелавицкого, Двойру Пецынович, как и Метека Ольшевича (одного из семи евреев, которых впоследствии прятали Выжиковские), предупредили их друзья-неевреи накануне готовившейся акции. Предостережения Двойры Пецынович и Нелавицкого остались без внимания старшего поколения Пецыновичей, и Ольшевичу не удалось убедить родителей, что они должны в этот день спрятаться где-нибудь вне города. Люди еще не могли себе представить, что в любую минуту может наступить конец света. Наверняка множество других тоже знали о предстоящем, поскольку окрестные крестьяне начали сходиться и съезжаться на телегах в город с самого утра, хотя это не был базарный день [54].

Координатором акции истребления евреев в Едвабне 10 июля 1941 года был тогдашний бургомистр города, Мариан Кароляк. Его фамилия, откровенно говоря, появляется в каждом показании. Кароляк отдает распоряжения и практически все время лично участвует в погроме. Он, несомненно, злой дух едвабненской драмы. Кроме него, в главных ролях выступает несколько других лиц, идентифицированных свидетелями как служащие городской администрации. Как сказал дорожный мастер Мечислав Гервад: «Весь магистрат […] принимал участие в этом убийстве евреев» [55].

Где зародилась идея этого начинания — исходила ли она от немцев (как можно судить по фразе «такой приказ отдали немцы» в сообщении Васерштайна), или это была инициатива снизу городских властей Едвабне, — установить невозможно. Впрочем, вряд ли это имеет большое значение, так как обе стороны легко пришли к взаимопониманию. «Я по совету своего брата Лауданьского Зыгмунта пошел служить в жандармерию г. Едвабне, — пишет девятнадцатилетний юноша Ежи Лауданьский, один из самых молодых и в то же время самых жестоких участников тех событий. — В 1941-м приехали на такси четыре или пять гестаповцев и начали в магистрате разговаривать, но о чем они там разговаривали, этого я не знаю. Спустя какое-то время Кароляк Мариан сказал нам, полякам, чтобы мы созвали польских граждан к городской администрации, а после того, как польское население собралось, приказал нам идти сгонять евреев на рынок, призывая их на работы, что мы и сделали, я тоже принимал в этом участие» [56].

Из многих источников мы узнаем о визите группы гестаповцев в Едвабне, но в дате визита расхождение — трудно установить, был ли он в день погрома или раньше. «Перед началом этого массового убийства, — пишет Кароль Бардонь, — я видел перед магистратом в Едвабне нескольких гестаповцев, только не помню, было ли это в день массового убийства или накануне» [57]. О том, что городская администрация подписала «договор с гестапо» относительно сожжения евреев, упоминает в показаниях свидетель Хенрик Крыстовчук, хотя он повторяет то, что слышал «от людей» [58]. Но в данном случае мы не можем рассчитывать на большее, чем сведения из вторых рук, поскольку из членов совета города только Собута оставил показания, которые — как я уже писал — представляются малоправдоподобными. Впрочем, то, что мы не знаем точного предмета договора, не имеет большого значения. Какая-то договоренность между немцами и непосредственными организаторами едвабненского убийства, то есть городскими властями, должна была существовать. Вероятнее всего, как мы вскоре узнаем из замечания, брошенного рассерженным комендантом жандармского поста, она состояла в том, что немцы предоставили полякам полную свободу действий на восемь часов, чтобы те делали с евреями, что захотят [59]. В то же время существует принципиальный вопрос, на который мы хотели бы дать как можно более верный ответ, вопрос, касающийся роли немцев в этом массовом убийстве. Мы хотели бы знать, сколько их было в городке и что они делали?

В Едвабне существовал постоянный пост немецкой жандармерии из одиннадцати человек [60]. Мы можем также прийти к выводу — по многим источникам, — что кроме наличного состава поста в тот день (а возможно, накануне?) в город приехала «на такси» группа немцев, впрочем небольшая, в несколько человек. В одном сообщении, о котором вскоре пойдет речь, названа цифра «60 гестаповцев» и «много жандармов», которые будто бы были в то время в Едвабне.

В соответствии с показаниями Юзефа Жилюка, «это было так: я косил сено, и ко мне на луг пришел бургомистр г. Едвабне Кароляк и сказал, чтобы я шел сгонять всех евреев на рынок. И мы оба с ним пошли» [61]. В показаниях из дела Рамотовского, когда заходит речь о том, как получилось, что очередной подозреваемый караулил или сгонял евреев на рынок или в овин, появляются жандармы, а чаще «жандарм» в единственном числе. В достаточно типичном показании Чеслава Липиньского, например, говорится, что к нему пришли Юрек Лауданьский, Эугениуш Калиновский «и один немец» и он вместе с ними пошел сгонять евреев на рынок [62]; за Феликсом Тарнацким пришли Кароляк и Василевский «вместе с гестаповцем и выпроводили [его] на рынок, чтобы он там сторожил евреев» [63]. Мичура, который в тот день выполнял какие-то столярные работы на посту жандармерии, в какой-то момент получил приказ от жандарма, «чтобы шел на рынок и караулил евреев», и это, скорее, исключительный случай, когда жандарм выступает в роли преследователя один, а не как лицо, сопровождающее кого-то из польских сотрудников магистрата [64].

Хозяевами ситуации в Едвабне, разумеется, были немцы. И только они могли принять решение об истреблении евреев [65]. Они могли в любую минуту предотвратить это преступление и даже остановить процесс уже развивающихся событий. И они не сделали этого. Если даже они предлагали оставить жизнь некоторым еврейским ремесленникам, то делали это без убеждения, раз в конце концов сожжены были все. Очевидно, следует приписать своеобразной иронии еврейской судьбы тот факт, что пост полиции в Едвабне оказался в тот день самым безопасным для евреев местом и несколько человек спаслись только потому, что оказались именно там. Но следует помнить, что если бы Едвабне не оказался занятым немцами, другими словами — если бы не было вторжения Гитлера в Польшу, то едвабненские евреи не были бы убиты собственными соседями. И это не избитая истина, ведь трагедия едвабненских евреев — только эпизод в войне не на жизнь, а на смерть, которую Гитлер объявил мировому еврейству. Следовательно, в высшем историко-метафизическом смысле ответственность за преступление следует возложить на него. Но непосредственное участие в нем немцев 10 июля 1941 года ограничилось, прежде всего, фотографированием и, как я уже упоминал, киносъемкой хода событий [66].

КТО УБИВАЛ ЕВРЕЕВ?

Эдвард Шлешиньский: «У моего отца, Шлешиньского Бронислава, в овине было сожжено много евреев. Я собственными глазами этого не видел, так как в тот день был в пекарне, но знаю от людей, жителей Едвабне, что виновниками этого были поляки. Немцы принимали участие только в фотографировании» [67]. Болеслав Рамотовский: «Я подчеркиваю, что немцы в убийстве евреев участия не принимали, а стояли и фотографировали, как поляки измывались над евреями» [68]. Мечислав Гервад: «Евреи были убиты людьми польской национальности» [69].

Юлия Соколовская в то время работала кухаркой на посту жандармерии — это она назвала цифру «60 гестаповцев», давая показания на процессе Рамотовского в мае 1949 года. На допросе как свидетель по тому же делу 11 января 1949 года Соколовская дала следующие показания: «В 1941 г., когда вошли войска немецкого оккупанта на польскую землю, спустя несколько дней жители г. Едвабне вместе с немцами приступили к убийству евреев, прож.[ивавших] в городе Едвабне, где было убито больше полутора тысяч лиц еврейской национальности. Подчеркиваю, что я не видела, чтобы немцы били евреев, а еще трех евреек немцы привели на пост жандармерии и приказали мне, чтобы этих евреек не убили, и я заперла их на замок, а ключ отдала тому немцу, который мне приказал запереть, и немец приказал накормить их, и я приготовила и отнесла. Когда все уже кончилось, все успокоилось, этих евреек выпустили, а эти еврейки жили в доме рядом с жандармерией, также вышеупомянутые еврейки приходили работать на пост жандармерии. Евреев немцы не били, а зверски издевались поляки над евреями, а немцы стояли сбоку и фотографировали, а потом показывали людям снимки, как поляки убивали евреев» [70]. Далее Соколовская называет пятнадцать фамилий, отдельных лиц или целых семей (отцов с сыновьями или братьев), принимавших активное участие в убийстве. Перечисляет, кто бил евреев палкой, а кто «резиной», и добавляет еще одну интересную деталь к роли немцев в этих событиях: «Я в то время была кухаркой в жандармерии и видела, как вышеупомянутый [Эугениуш Калиновский]обратился к ком.[енданту] жандармерии, чтобы выдать им оружие, поскольку они не хотят идти, кто не хотел идти, он того не сказал. Ком.[ендант] вскочил на ноги и сказал: оружия я вам не дам, делайте, что хотите; тогда вышеупомянутый повернулся и быстро побежал за город, туда, куда погнали этих евреев» [71].

вернуться

53

Хотя последний на заседании суда утверждал, что не исполнял никаких функций в магистрате, а лишь время от времени делал в здании, где размещалась городская администрация, какой-то ремонт, многие свидетели на процессе говорили о нем как о «заместителе» Кароляка или «секретаре» администрации (см., например, показания свидетелей Рамотовского и Гервада в GK, SWB 145/217, 226). Собута, как я уже писал раньше, был признан невиновным на своем процессе в 1953 году, так как ему нельзя было приписать участия в убийстве Купецкого. Но доказательств его участия и даже ведущей роли в погроме едвабненских евреев было множество. Достаточно просмотреть дело Рамотовского, где его фамилию упоминают среди прочих Рамотовский, Гурский, Небжидовский, Дауданьский, Мичура, Хшановский и Домбровский — то есть большинство подозреваемых, проходящих по делу. (Ср., например, GK, SOŁ 123/610, 611, 615, 618, 653, 655.)

вернуться

54

Молодежь решила провести эту ночь на кукурузном поле, под утро они увидели группы крестьян, съезжающихся на подводах и идущих пешком по дороге в Едвабне, что бывало только в базарные дни. Спустя несколько минут начался погром (Yedwabne, цит. соч., с. 100; беседа с М. Ольшевичем, октябрь 1999 года). Ср. также: «Rzecz pospolita» от 10 июля 2000 и «Gazeta Pomorska» 4 августа 2000.

вернуться

55

GK, SWB 145/218.

вернуться

56

GK, SOŁ 123/665.

вернуться

57

GK, SWB 145/506.

вернуться

58

«Сливецкий Эугениуш был в то время заместителем бургомистра и вместе с бургомистром подписал договор с гестапо, чтобы сжечь евреев, и именно он этот договор подписал… О том, что договор был подписан бургомистром и вице-бургомистром, я только слышал от людей» (GK, SWB 145/213). Мне хотелось бы еще в этом случае обратить внимание, что обстоятельства, связанные с событиями 10 июля 1941 года, были в Едвабне темой частых разговоров. В результате сведения об этих событиях у жителей города касаются не только фактов, непосредственными свидетелями которых они были. В показаниях часто повторяется формула «слышал от людей». «Вышеупомянутое убийство евреев в овине Шлешиньского жители города очень широко обсуждали и рассказывали, кто особо отличился в этом убийстве», — пишет, например, Хенрик Крыстовчук (GK, SWB 145/235). До сих пор можно без малейшего труда втянуть в разговор об этих событиях любого случайного посетителя бара в Едвабне. Как же случилось, что настолько распространенные сведения не нашли отражения в работах ученых, исследующих новейшую историю Польши?

вернуться

59

Мы можем только раздумывать, полностью ли соответствует правде одна подробность о ходе этой сделки, приводимая в сообщениях Васерштайна и Грондовского с чужих слов, — а именно действительно ли на предложение немцев оставить в живых по крайней мере еврейских профессионалов-ремесленников Бронислав Шлешиньский (в овине которого большинство едвабненских евреев будет сожжено во второй половине дня 10 июля) запротестовал, говоря, что этого не нужно, поскольку среди поляков достаточно профессионалов. Виктор Нелавицкий, который убежал, прежде чем его вместе с толпой других евреев затолкнули в овин, впоследствии слышал такую версию: немцы уже рядом с овином предлагали пощадить какую-то небольшую часть евреев, так как нуждались в рабочей силе, на что им кто-то из руководивших акцией поляков заявил, что они поставят на работы сколько нужно своих.

вернуться

60

Эту цифру называет Бардонь, который работал в жандармерии. Так же оценивал численность поста Нелавицкий. (GK, SOŁ 123/505; беседа с Нелавицким, февраль 2000 года.)

вернуться

61

GK, SOŁ 123/621.

вернуться

62

GK, SOŁ 123/607.

вернуться

63

GK, SOŁ 123/612.

вернуться

64

GK, SOŁ 123/619.

вернуться

65

Как сказал свидетель Дановский во время очной ставки с Юзефом Собутой, против которого велось дело в 1953 году: «В этой акции немцы тоже принимали участие, но только отдавая приказания, а скорее, выражая согласие на некоторые шаги в этой акции» (GK, SWB 145/265).

вернуться

66

Абсурдные высказывания прокурора Монкевича о том, что массовое убийство в Едвабне было совершено 232 немецкими жандармами, которые приехали в город колонной грузовых машин, не заслуживают веры. Я полемизировал по этому поводу с Томашем Шаротой на страницах «Газеты Выборчей» (25–26.XI.2000).

вернуться

67

GK, SOŁ 123/685.

вернуться

68

GK, SOŁ 123/727.

вернуться

69

GK, SWB 145/218.

вернуться

70

GK, SOŁ 123/630.

вернуться

71

GK, SOŁ 123/631. To, что евреи спаслись на посту полиции, подтверждает также Бардонь (см. ниже), Нелавицкий (беседа, февраль 2000 года) и Курбан (Yedwabne, s. 107). Нелавицкий также подтверждает, что при убийстве не применялось огнестрельное оружие и что среди преследователей евреев не было видно людей в форме.