Добавим, что и многие другие в тот период убежали на долгое время в окрестные леса и болота. По оценке Томаша Стшембоша и двух других издателей уже упоминавшегося тома тайных советских документов, жертвами арестов в то время стали около 250 человек из окрестностей Едвабне, Радзилова и Визны.
НКВД задержало Боравского в Едвабне через несколько дней, 4 июля, и при его аресте присутствовал кладовщик местного кооператива Левинович. Это единственная еврейская фамилия, которая встречается во всех процитированных здесь сообщениях и документах на тему преследований населения этих мест во время советской оккупации. Боравский и собеседники Стшембоша называют еще много фамилий членов организации, сотрудничавших с НКВД [40]. Разумеется (так как это была польская конспиративная организация), ни один из них не был евреем.
Спустя полгода после этих событий начальник отдела НКВД Белостокской области, полковник Мисюрев, направил секретарю Белостокского областного комитета Попову письмо, в котором оценивалась деятельность польских партизан в районе Едвабне и результативность примененной НКВД стратегии борьбы с ними. Среди прочего из письма мы узнаем, что спустя какое-то время после ликвидации штаба в Кобельно Советы объявили амнистию прятавшимся в окрестностях членам организации, которые выйдут из подполья. До 25 декабря, пишет Мисюрев, явились 106 человек. И далее: «Из группы вышедших из подполья завербовано 25 человек, которые проводят дальнейшую разведывательную работу» [41]. Эта информация сама по себе достойна упоминания. Но давайте запомним ее еще и потому, что мы еще услышим ее из уст другого участника событий, о которых идет речь.
Поскольку единственной отличительной чертой Едвабне в период советской оккупации, которую нам удалось обнаружить, было образование разветвленной конспиративной организации и ее кровавая ликвидация войсками НКВД, следует задать вопрос, не была ли расправа с евреями вскоре после прихода немцев в Едвабне летом 1941 года (тоже уникальное явление, во всяком случае по числу жертв) каким-то эхом этой более ранней трагедии? Мы уже знаем, что если бы даже удалось найти какую-то связь между этими событиями, то наверняка связующим звеном между ними не будет факт, что агентура НКВД на этих территориях состояла прежде всего из евреев [42].
НАЧАЛО СОВЕТСКО-НЕМЕЦКОЙ ВОЙНЫ И ПОГРОМ В РАДЗИЛОВЕ
Сейчас трудно установить, что происходило в Едвабне в те две недели, что прошли от начала немецко-русской войны до истребления евреев 10 июля. Основным источником информации об этом периоде остаются сообщение Васерштайна и несколько других случайных упоминаний. В эти дни несколько евреев были убиты преследователями, но главным образом евреям угрожало избиение, ограбление и разнообразные унижения: например, схваченных на улице мужчин заставляли чистить уборные голыми руками [43].
На процессе Юзефа Собуты была сделана попытка выяснить обстоятельства убийства в этот период Чеслава Купецкого, коммуниста, работавшего в советской милиции, очевидно именно поэтому сразу выданного немцам. И хотя невозможно установить, кто донес на Купецкого, из показаний свидетелей явствует, что местное население уже с первых дней оккупации помогало немцам идентифицировать жертвы и измываться над ними. Как, впрочем, и в соседних городках, так как здешние евреи не были хасидами и немцы не могли выделить их среди горожан.
22 июня 1941 года Кароль Бардонь [44]видел на рыночной площади в Едвабне группу окровавленных людей с поднятыми вверх руками. «Первый — Купецкий, бывший милиционер, доброволец советской милиции, житель города Едвабне, другой — Вишневский, бывший председатель сельсовета, третий — Вишневский, секретарь сельсовета, это братья, жившие в деревне Бартки, гмина Едвабне, 10 километров от Едвабне [таким образом, из довольно неожиданного источника — от бывшего шуцмана, Бардоня, приговоренного по делу Рамотовского к смертной казни, — мы узнаем о дальнейшей судьбе братьев Вишневских, которых встречали в сообщении капрала Боравского, солдата армии Андерса, в роли предателей, виновных в раскрытии штаба подпольной организации в Кобельно], дальше 3 человека иудейского вероисповедания, один из них — владелец пекарни в Едвабне, на углу рынка и улицы Пшистшельской [возможно, тот, кто приветствовал вступающие в город Советы?]. Следующих двоих я не узнал. Эти шестеро окровавленных людей были окружены немцами. Перед немцами стояли несколько людей в штатском с палками, толстыми, как тележный валек, и им немец кричал, чтобы не убивали сразу. Бейте потихоньку, пусть мучаются. Этих в штатском, которые били, я не узнал, потому что их обступила большая группа немцев» [45]. Примерно то же показывает свидетель Мечислав Гервад: «Когда эти территории заняли немцы, Купецкий Чеслав был побит горожанами и сдан в жандармерию, которая расстреляла его вместе с другими несколькими евреями. Кто избил и выдал Купецкого Чеслава жандармерии, я сказать не могу, потому что там не был, а от людей не удалось узнать других подробностей, только те, что я уже сказал» [46]. А Юлиан Соколовский, который тогда был маленьким мальчиком, вспоминает: «Я видел, как гражданин Купецкий стоял у стены, подняв руки вверх, а немцы били его резиновыми дубинками. С немцами были поляки, гр. Калиновский, который потом был застрелен Управлением безопасности в банде, он тоже бил гр. Купецкого» [47]. Сравните также обоснование приговора после кассационного слушания в Верховном суде дела Рамотовского [48].
Но для едвабненских евреев атмосферу нарастающего ужаса в течение этих дней создавали слухи, которые приходили из окрестных городков, где от рук немцев и в жестоких погромах погибли сотни людей. Еврей из Радзилова, Менахем Финкельштайн, свидетельствует, что 7 июля 1941 года в его родном городе убиты 1500 человек. 5 июля в Вонсоше Грайевском убито, по его словам, 1200 человек. Описывая едвабненское массовое убийство, он сообщает, что там погибло 3300 жертв во время трехдневного погрома. Исполнителями этих убийств, с разрешения немцев, были — как пишет Финкельштайн — «городские хулиганы». И хотя цифры, приведенные им, следует, очевидно, уменьшить вдвое (в тексте своего другого, подробного и потрясающего сообщения, которое я цитирую ниже, Финкельштайн сам называет цифру 800, а не 1500, определяя еврейское население Радзилова, и, видимо, его данные о Едвабне тоже завышены) — но масштаб драматических событий они передают верно. Я хочу этим сказать, что среди евреев были сотни, возможно, тысячи жертв, а не несколько человек или один-два десятка убитых (воеводская Еврейская историческая комиссия в Белостоке, 14. VI—1946 года. Сообщение Менахема Финкельштайна: Убийство евреев в Грайевском и Ломжинском повятах в июле 1941 г. [49]). Финкельштайн сделал несколько сообщений о том, что ему пришлось пережить, и о том, что ему было известно о событиях в окрестностях. Другое сообщение, которое я буду подробно цитировать, носит название «Уничтожение еврейской гмины в Радзилове».
«Оглушающая канонада разбудила 22 июня 1941 года жителей городка Радзилова, Грайевского округа. Огромные клубы пыли и дыма на горизонте, со стороны немецкой границы, которая находилась на расстоянии 20 км от города, свидетельствовали о великих событиях. Молниеносно разошлась весть о начале войны между Советским Союзом и гитлеровской Германией. 800 евреев — жителей города сразу поняли серьезность ситуации, близость кровожадного врага наполняла всех страхом. […]
23-го нескольким евреям удалось убежать из города в Белосток. Остальные еврейские жители города покинули его, убегая в поля и в деревни, чтобы избежать этой первой встречи с кровожадным врагом, преступные намерения которого в отношении евреев были очень хорошо известны. Крестьяне очень плохо относились к евреям. Они не позволили евреям даже войти в свои дворы. В тот же день, когда вошли немцы, крестьяне прогнали евреев, проклиная их и угрожая им. Евреи, оказавшись в безвыходной ситуации, должны были вернуться в свои дома. Соседи-поляки, издеваясь, наблюдали за перепуганными евреями и, показывая на шею, говорили: „Теперь будут резать евреев“. Польское население сразу побраталось с немцами. Они соорудили в честь немецкой армии триумфальную арку, украшенную свастикой, портретом Гитлера и лозунгом „Да здравствует немецкая армия, освободившая нас из-под проклятого ярма жидокоммуны!“. Первым вопросом этих людей было: можно ли убивать евреев? Разумеется, немцы ответили согласием. И сразу за этим они начали преследовать евреев. Начали придумывать разное про евреев и насылать на них немцев. Эти немцы зверски избивали евреев и грабили их имущество, потом награбленное делили среди поляков. Тогда бросили лозунг: „Не продавать никому из евреев никакой еды“. Таким образом, положение евреев еще ухудшилось. Немцы, чтобы окончательно подавить евреев, отобрали у них коров и отдали полякам. Тогда же стало известно, что польские бандиты убили еврейскую девушку, отпилив ей голову, а тело ногами спихнули в трясину. […]
40
Ср. также: Томаш Стшембош. Урочище Кобельно, цит. соч., с. 10, 11, 12, 15, 16, 19, 21.
Также Марек Вежбицкий пишет, что «в 1939–1941 годах доносительство существовало также среди поляков и отмечалось в особенности на территориях исконно польских, например в западной части Белостокской области» (Marek Wierzbicki, «Stosunki polsko-żydowskie na Zachodniej Białorusi (1939–1941). Rozważania wstępne», рукопись, 1999–2000, с. 15). См. также: Гнатовский, цит. соч., таблица на с. 120, из которой следует, что в польских подпольных организациях на этих территориях не было евреев.
41
«Okupacja sowiecka (1939–1941) w świetle tajnych dokumentów», цит. соч., документ № 68. С. 238–241. См. также: Гнатовский, цит. соч., с. 127.
42
Доктору Дариушу Столе я обязан очень интересным предположением, как связать эти два явления: поскольку в результате раскрытия антисоветского подполья была арестована местная элита, возможно, в июле 1941 года в городе не было авторитетных людей, которые могли бы смягчить настроения и не допустить погромов. К сожалению, приводимое ниже сообщение Финкельштайна о Радзилове заставляет сомневаться в том, что местные элиты были готовы занять определенную позицию в этом деле.
43
Беседа с Виктором Нелавицким (февраль 2000 года), которому тогда было шестнадцать лет, убежавшим в Едвабне из Визны, где сразу после вступления в город немцы уничтожили много евреев.
44
Кароль Бардонь наиболее выразительная фигура среди обвиняемых по делу Рамотовского. Частично потому, что он оставил самую обширную информацию о себе и потому, что умеет писать. Но также и потому, что, когда читаешь его автобиографию, создается впечатление общения с человеком, который чувствует себя хотя бы в какой-то мере ответственным за совершенное и которому, безусловно, не повезло в нескольких ключевых моментах жизни. Например — он наверняка не был ведущей фигурой среди едвабненских убийц (я даже склонен ему поверить, что он в тот день почти не был на рыночной площади), но получил самый суровый приговор из всех. Бардонь единственный был приговорен к смертной казни, вероятно, только потому, что в момент арестов подозреваемых в январе 1949 года он уже отбывал в тюрьме шестилетний срок за то, что в более поздний период оккупации служил в немецкой жандармерии.
Его очередное, а возможно, исходное невезение состояло в том, что он был родом из Шленска Чешиньского и свободно говорил по-немецки. То есть он с самого начала оккупации был естественным посредником между немцами и местным населением; потом доверенным лицом, а под конец и жандармом в униформе, служившим в Едвабне.
По желанию отца, который был социалистом и имел по этому поводу неприятности, он был учеником на часовом заводе. Во время Первой мировой войны служил в австрийской армии и был тяжело ранен. После войны работал механиком, но то и дело вынужден был менять работу. Наконец, в 1936 году осел в Едвабне и стал заниматься наладкой мельниц в окрестностях. Но с марта 1939 года стал безработным, потому что, как он написал, протестовал против условий труда. Ну и еще довольно необычно то, что у него на содержании было семеро детей (SOŁ, 123/496-499).