— Доброе утро, Зак. Ты рано встал.
— Субботняя работа в «Бутс». — Он сильно кашлянул, прикрыв рот рукой.
— Ты в порядке? Ты очень бледный. Лиам говорил, что у тебя грипп?
— Да. — Он посмотрел на меня. — Он ходит по школе.
— Ну, надеюсь, тебе скоро станет лучше.
— Ага. Я опаздываю. До свидания.
Я смотрела, как он идет по дорожке, широко шагая своими длинными ногами. Зак унаследовал опасную комбинацию своего отца — хорошую внешность и определенный шарм, который легко принять за высокомерие. Девушки, наверное, не могли решить, дать ли ему пощечину или сначала поцеловать. Я знала, что он не рассказывал Лиаму о своей девушке, и когда я вскользь упомянула Камилле о Николь и Брайане, она в кои-то веки не узнала ничего нового.
— Судя по тому, что рассказала мне Клэр, Николь — настоящая маленькая леди, — доложила она и широко улыбнулась, — но этот Брайан? Боже. Похоже, он замечательный. И не волнуйся. Обещаю, я не скажу ни Клэр, ни Саре, что ты спрашивала.
Сара даже Нэйту не рассказала о своем парне. Когда я в шутку уговорила его спросить, не интересуется ли она кем-нибудь, он задал этот вопрос за ужином. Сара посмотрела прямо на меня, фыркнула и сказала:
— Ну, ты будешь первым, кто узнает.
Как бы я хотела, чтобы Сара завела разговор о Брайане. В мыслях я представляла, как мы лежим на ее кровати, как она хихикает, рассказывая о нем, или показывает фотографии на своем телефоне. Нет. У нас не такие отношения.
Входная дверь Лиама и Нэнси снова открылась, и появился Лиам, заставив мой желудок дико затрепетать. Его кожа слегка потемнела от времени, проведенного в саду, и он подстригся с тех пор, как я видела его в последний раз. Новая прическа ему шла. Неважно, что он делал или носил, это ему шло. Он мог бы пройтись по подиуму в одном лишь мусорном мешке и затмить Дэвида Ганди и Дэвида Бекхэма одновременно.
— Готова? — спросил он с улыбкой и протянул рюкзак. — Я взял с собой много воды на случай, если тебе понадобится меня оживить.
— Прекрати, — рассмеялась я, пока мы шли к моей машине. — Ты же знаешь, что все будет наоборот.
— Ты хочешь пробежать сегодня пятнадцать километров. Пятнадцать. Ты ведь знаешь, что не зря забег называют «Грязной дюжиной»?
— Ха. Ты справишься с лишними тремя километрами, слабак.
— Слабак? Подожди, ты...
— О, я знаю. Уже боюсь твоих нагрузок...
— Пх! Да ладно, что такое двести берпи между друзьями, а?
— Знаменитые последние слова, — проговорила я, отпирая машину и садясь в нее. — И если ты снова заставишь меня делать двести повторений, Лиам, я забью тебя до смерти своими новыми кроссовками. — Он фыркнул, садясь и вытягивая перед собой длинные, подтянутые ноги.
— Ладно, — сказала я, — начнем в «Джубили» снова?
— Да, мэм, — ответил он, отодвигая сиденье. — Веди.
Поездка заняла едва ли десять минут, и парковка пустовала, за исключением одной одинокой машины. Очевидно, у большинства людей больше здравого смысла, чем у нас, хотя, решила я, радости не так много. Мы прикрепили бутылки с водой к поясам и двинулись по тропам, соблюдая темп, который позволял нам разговаривать.
— Как работа? — спросил Лиам.
— Отлично, веселая выдалась неделя.
— А твоя подруга Камилла?
— О, у нее все хорошо. Они получили документы о разводе, и Джош съехал.
— И она все еще уверена во всем этом?
— Да. Она говорит, что в разводе уверена больше, чем в замужестве.
Лиам ничего не сказал и немного ускорил темп.
— Как прошла твоя неделя? — спросила я, но он не ответил. — Что случилось? — Я старался поспевать за его все более длинными шагами, почти переходя на легкую трусцу.
— Ничего, — проговорил он, а затем добавил: — Давай бегать.
— Лиам...
— Пустяки. Ничего.
Я остановилась.
— Эй. Скажи мне, что тебя беспокоит.
— Тебе это не понравится.
— Попробуй.
Он повернулся и посмотрел на меня.
— Я решил попросить Нэнси о разводе.
— Что? Почему?
— Что значит «почему»? Потому что я влюблен в тебя...
— Лиам, не надо. Мы обещали узнать друг друга получше, прежде чем...
— Знаю. Но я знаю, чего хочу. И это не она. — Он снова побежал, я последовала за ним и потянулась, чтобы коснуться его руки.
— Когда ты собираешься ей сказать?
— Я жду подходящего момента. — С его губ сорвался небольшой смешок, и он вскинул руки вверх. — Боже, это звучит жалко. Почему я такой трус?
— Ты — много чего, Лиам. — Я сжала его руку. — Но трус — точно не про тебя.
Лиам секунду смотрел на меня, потом покачал головой и отвернулся
Я снова остановилась, и он повернулся ко мне.
— Ты не трус, — повторила я. — Ты замечательный человек. Ты... — Я потянулась к нему, намереваясь прикоснуться губами к щеке, но Лиам повернулся, и наши объятия стали такими тесными, так быстро, что я забыла, что мы находимся на тропинке посреди леса.
Мне следовало отстраниться, сделать шаг назад и сказать, что нужно вернуться к машине, что мы нарушаем наши собственные правила. Но я не могла. Образы Нэйта, которые протестовали в моей голове, не имели ни единого шанса, поскольку я отбросила их, пиная и крича, на задворки сознания. Я скользнула рукой по рукам Лиама, затем под его футболку и провела по его широкой, гладкой спине.
— Эбби, — прошептал он, отстраняясь, — Эбби.
— Ш-ш-ш. — Я приложила палец к его губам. — Не говори ничего. Пожалуйста.
Он посмотрел на меня, затем взял за руку и повел с тропинки в лес, где мягко прижал к дереву и снова поцеловал. Я притянула его к себе, дергая за одежду с безошибочным сигналом о крайнем нетерпении. Но у Лиама имелись другие планы. Он целовал мою шею медленно, нежно, каждое прикосновение возрождало то, что у нас когда-то было, и я закрыла глаза, погружаясь в него. Он прошелся руками по моей футболке и спортивному лифчику, поглаживая пальцами. Я застонала, и Лиам заставил меня замолчать еще одним поцелуем, еще одним шепотом «Я люблю тебя».
— Я тоже тебя люблю, — прошептала в ответ, целуя его, чувствуя, что Лиам хочет меня так же сильно, как я его. — Я тоже тебя люблю.
Он двигался вниз, остановившись на моей груди, затем продолжил, пока не встал на колени, избавляясь от ремня и сдвигая мои шорты на бедра. Мы рассмеялись, когда мои трусы зацепились за новые кроссовки — спортивная одежда, как оказалось, не сочетается с сексуальностью — но как только его язык оказался между моих ног, мое хихиканье перешло во вздохи. И, как и много лет назад, он довел меня до края и обратно, но не дал упасть.