Встретившись со мной взглядом, дядя улыбается, после чего поворачивается и идет к боковому входу. За кулисами народу не сильно много, но тишины тут нет. Большинство актеров приходят к трем часам на грим и постановку света, а солисты оркестра по вторникам появляются пораньше, чтобы после выходного вместе перекусить, не спеша настроить инструменты и пообщаться с Робертом.
Поначалу все отпускают шуточки и никто не ощущает важность сегодняшнего дня. Для Роберта не редкость приглашать музыкантов на прослушивание, когда из оркестра кто-то уходит. Вот только в настоящее время гитаристов в оркестре нет. И когда кто-то говорит, что на прослушивании будет гитарист, всеобщий интерес возрастает. Сет ушел. Луис уйдет совсем скоро. И при этом мы будем прослушивать гитариста? Я наблюдаю, как большинство присутствующих что-то пишет в своих телефонах. Вскоре театр заполняется актерами, музыкантами и работниками сцены.
Брайан изо всех сил сдерживает тревогу и волнение и спрашивает у каждого, кто пригласил этого музыканта, что происходит и почему его ни о чем не предупредили?
Роберт обычно не нервничает — по крайней мере, не из-за подвластных ему ситуаций, подобной этой. Он достаточно умен, чтобы никому не обещать с три короба. И сейчас, когда он стоит и разговаривает с Майклом, оба мужчины притворяются, будто не замечают всеобщего оживления. Ровно в двенадцать открывается дверь вестибюля, и, неся футляр с гитарой в левой руке, а правую расслабленно держа в кармане джинсов, появляется Келвин. Все смолкают, и кажется, будто проходит целая вечность, пока он идет по проходу к оркестровой яме.
Роберт никому его не представляет; Келвин здесь ради него, Майкла, Дона и Ричарда. Все остальные лишь слушатели, раз уж решили остаться в зале. Я сижу вдалеке, у кулис, и с трудом могу рассмотреть лицо Келвина. Тем не менее замечаю, что он ощущает всеобщее внимание, направленное на него. Он идет немного сгорбившись, всем улыбается и кивает. Дважды достает бальзам для губ.
Мне хочется узнать, как Келвин в итоге оказался здесь. Как из Ирландии он попал в Джульярдскую школу, а потом начал играть на улице и для кавер-групп. Кому-то приходится ночевать у здания театра, чтобы заполучить один билет на «Его одержимость», а кто-то платит за билеты безумные деньги на сайтах предварительных продаж. Какие связи помогли Келвину посмотреть этот спектакль целых семь раз?
Он пожимает руку Роберту и Майклу, потом поворачивается к склонным молча наблюдать Дону и Ричарду, а затем ему предлагают занять складной стул, который стоит посередине ямы.
Келвин садится, достает гитару и молча настраивает инструмент. Его легкая улыбка такая заразительная. Сердце у меня в груди бьется отбойным молотком.
Посмотрев на Роберта, Келвин спрашивает:
— Что бы вы хотели услышать?
Тот делает вид, будто задумался. Понятия не имею, что именно Роберт попросит его сыграть, но готова поспорить на собственную жизнь: он уже составил целый плей-лист.
— Малагенью [один из стилей фламенко — прим. перев.].
Умно. Мелодия яркая и запоминающаяся — похожа на вступление «Его одержимости», но при этом не слишком сильно. Еще она прекрасно продемонстрирует умения Келвина, поскольку требует точности и скорости и несколько раз меняет темп.
Коротко кивнув, Келвин наклоняет голову, закрывает глаза и просто блестяще исполняет первые ноты.
Я чувствую, как все затаили дыхание и подались вперед, чтобы не только слушать, но и наблюдать. Краем глаза замечаю, что Майкл высоко поднял брови, а угрюмый до этого момента Ричард перестал по своему обыкновению скрещивать руки и, сунув их в задние карманы, стоит, покачиваясь на пятках.
Прямо на моих глазах исполнением Келвина впечатлен весь чертов театр, и я ладонью зажимаю себе рот. Это странно, что я вижу здесь своего уличного музыканта Джека и хочу кричать? Странно, что догадываюсь, как много это для него значит, хотя ровным счетом ничего о нем не знаю?
Хочется пуститься танцевать прямо на сцене. Меня переполняет гордость.
***
Для Роберта и других руководителей Келвин исполняет три с половиной композиции. На середине Blackbird «Битлз» его прерывает Майкл, который встает и, дважды хлопнув в ладоши, говорит:
— Думаю, мы услышали достаточно.
Никто этому не удивился — даже Келвин. Уверена, все были ошарашены, что ему в принципе дали сыграть так много.
Келвин встает, убирает гитару в футляр, снова пожимает всем руки и, не оглядываясь, уходит.
— Давайте поднимемся наверх, — предлагает Майкл, имея в виду один из небольших конференц-залов на втором этаже. Вокруг большого стола там стоят стулья разной величины — некоторые с настолько высокими спинками, что вполне могут сойти за троны, а некоторые такие низкие, что сидящим приходится подкладывать подушки.