— Спасибо.
Раздаются аплодисменты и поздравления, несколько раз срабатывает вспышка. Поскольку другие пары тоже ждут своей очереди, мы спешим на выход и в коридоре останавливаемся у картины с изображением исторического здания. На его фоне позируем для фото — сначала я с Келвином, потом Келвин с Марком, потом я с Лулу (она угрожает расчленить мой труп, если Джефф или Роберт увидят это фото и поймут, что она моя сообщница) и наконец все вместе.
— Ты это сделала, — крепко обняв, шепотом говорит Лулу мне на ухо. Мать вашу, а она права. Я! Вышла! Замуж! Я никогда не задумывалась о возможности брака, и даже само слово всегда звучало странно. Лулу вручает мне маленький подарочный пакетик. — Твой первый свадебный подарок!
Внутри под ворохом шелковой бумаги лежит красный магнитик с белым сердечком, на котором написано: «Поженились в Нью-Йорке».
глава десятая
И что теперь?
Впереди нас идут Лулу с Марком и болтают ни о чем: о работе, о Нью-Йорке и о погоде.
А мы с Келвином идем за ними и чувствуем себя заметно неловко. Ветер сильный и холодный, и, кутаясь, мы молча направляемся в «Галлагерс стейкхаус». Келвин хороший человек. Я тоже. И наши два свидания показали, что мы неплохо ладим… но я уверена, мы оба еще не свыклись с мыслью, что теперь женаты.
Мы женаты. Келвин мой муж. А я его жена.
Я смотрю на кольцо на своей левой руке, и мне кажется, что металл на моем пальце обжигающе холодный.
— Ты в порядке? — спрашивает Келвин.
Вздрогнув от звука его голоса, я поворачиваюсь посмотреть ему в лицо. Его нос розовый — и это так мило. Ох. Я вышла за Келвина замуж, а он и понятия не имеет, что уже несколько месяцев я пишу в уме книгу про Холлэнд и одного сексуального уличного музыканта. Ну и насколько удачная в итоге вся эта идея?
— Ну да, конечно, это же день моей свадьбы, — в пику своим расшалившимся мыслям я решаю ответить прохладно.
Когда Келвин снова поворачивается ко мне, я с трудом вижу его лицо из-под капюшона черного пуховика. Но улыбку все-таки замечаю.
— Ты притихла. Я знаю тебя не очень долго, но уже догадался, что ты не из молчаливых.
Что ж. Он сообразительный.
— Ты прав. Я не молчунья, — слегка улыбнувшись, отвечаю я. От холода уже не ощущаю свое лицо. — Просто обдумываю все случившееся.
— Жалеешь?
— Нет, мои раздумья скорее из серии «И что теперь?». Нужно будет сказать Роберту.
— Мы можем обсудить это здесь, вдали от чужих ушей.
Я снова смотрю на него. От «Галлагеров» мы сейчас в половине квартала, и Келвин дело говорит. Едва мы окажемся на месте, нас может услышать кто угодно, и все станут свидетелями, как мы пытаемся ответить на вопрос дня: «И что теперь?». Поэтому ждать окончания ужина не стоит.
Остановившись, я наклоняюсь и делаю вид, будто поправляю ремешок на обуви. А Келвин кричит Лулу и Марку:
— Идите. Встретимся внутри.
А потом садится на корточки и встречается со мной взглядом.
— То, что ты сделала, — это для меня очень важно.
— Да, — я чувствую себя во власти его внимательного взгляда.
— И я понимаю, почему ты сейчас не особенно разговорчивая.
— Ну да.
— Хочешь, я пойду с тобой, когда ты соберешься поговорить со своими дядями?
— Ладно.
Скажи что-нибудь более информативное, Холлэнд. Скажи ему, что ты чувствуешь совсем не сожаление, а чистую панику от перспективы делить квартиру с незнакомцем (и при этом самым сексуальным мужчиной, к которому ты когда-либо прикасалась). Боже, что, если ты пукнешь во сне?
— Я хочу, чтобы ты знала, — продолжает Келвин, — что если не брать во внимание кражу жвачки, я не какой-то там проходимец. И никогда не сделаю тебе ничего плохого. Но ради твоего комфорта мы можем жить в разных местах…
— Не можем.
Хотя он прав, мои мысли сейчас как в тумане, плюс я ощущаю внутреннюю дрожь и тошноту. Я на девяносто девять процентов уверена, что Келвин не насильник и не наркоман. Но сейчас идея привести его к себе домой выглядит чересчур импульсивной — и вовсе не потому, что я могу пукнуть во сне.
— Мне важно, чтобы ты знала, насколько я ценю то, что ты сделала, — говорит он, — и я ничего не стану принимать как само собой разумеющееся.
Мне непривычно быть той, кого так благодарят, и, промямлив что-то нечленораздельное, я киваю.
— Значит, план у нас таков: сегодня я приду к тебе домой?
— Думаю, да.
— У тебя есть диван?
Я киваю.
— А спальня запирается?