Но поскольку Келвин так много удовольствия находит в музыке и старается на все смотреть с оптимизмом, мне даже не верится, что он может быть обеспокоен. И что это за срочный звонок был сегодня вечером? Еще одна возможность, благодаря которой он может остаться в стране? И неужели я единственная, кто планирует хранить верность?
От подобной мысли меня начинает подташнивать.
Выйдя из ванной, Келвин резко останавливается, увидев, что я до сих пор стою у входной двери.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашивает он.
Я пытаюсь улыбнуться.
— Ага. Ужин был чудесным.
Кивнув, он подходит к дивану, садится и, расстегнув рубашку, наклоняется, положив голову на руки.
Это так странно — жить с кем-то, кого я плохо знаю. Сегодня он пил не слишком много, чтобы испытывать по этому поводу недомогание. Ели мы полчаса назад, поэтому проблема и не в съеденном…
— А ты? Хорошо себя чувствуешь?
Келвин кивает, но когда понимает голову, я замечаю, что глаза у него красные, а взгляд от сильной усталости немного расфокусирован.
— Прошло всего чуть больше недели, но от вида нервничающего Роберта я тоже начал нервничать. Что, если все нами сделанное — впустую? Мне кажется, ожидание начинает подтачивать мою уверенность. А я всего лишь хочу заниматься музыкой. Всего лишь хочу быть здесь.
Понимающе кивая, я чувствую себя странно виноватой — как будто должна была каким-то образом ускорить процесс. Но мне не кажется, что все совсем уж «впустую». Понимаю, на самом деле мы не пара, но быть рядом с ним так приятно, даже просто платонически. Это уже немало значит.
В памяти всплывает имя Натали и то, как стремительно Келвин выбежал из ресторана… Мне становится беспокойно, но уже совсем по иной причине.
— Надеюсь, тот звонок был не с плохими новостями.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, о каком звонке речь, после чего он поднимает голову и смущенно морщится.
— У меня было назначено свидание, о котором я совершенно забыл.
Такой ответ мгновенно лишает меня дара речи.
— Нет-нет, погоди, — говорит Келвин и поднимает руку. — Прозвучало как-то не очень хорошо. О свидании мы договорились за несколько дней до нашего с тобой обеда, но я забыл его отменить. Мне очень жаль.
Ой как неловко. Ковыряя маленький заусенец у себя на пальце, я сажусь рядом с ним на диван.
— Мне кажется, если ты хочешь… Даже не знаю… Наверное, нам не обязательно… — запутавшись в собственных словах, я ощущаю, как Келвин поворачивается и внимательно на меня смотрит, — куда-то вместе ходить. Ну, разве что когда это необходимо и для создания видимости.
— Черт возьми, Холлэнд, — будто не веря своим ушам, говорит Келвин. — Мне жаль не потому, что свидание сорвалось. Я приношу свои извинения, поскольку мне звонила другая женщина во время ужина с тобой и твоими близкими.
— А-а.
Он смеется.
— Ты что, думаешь, я прощелыга какой-то?
— Нет, наверное, — отвечаю я и не могу сдержать улыбку. Понятия не имею, что означает это слово. Мое беспокойство медленно исчезает. — Но ситуация у нас беспрецедентная, поэтому многое не понятно.
— Согласен. Вот только я не собираюсь встречаться с кем-то еще… даже если мы всего лишь притворяемся.
Несмотря на готовность Келвина хранить верность, слова «Мы всего лишь притворяемся» ранят, будто нож. Ведь я не притворяюсь. Или это не так? Нет, все-таки притворяюсь, но лишь в том, что по отношению к нему якобы ничего не чувствую.
— Как вы с ней познакомились?
— Через общего друга, — с готовностью отвечает Келвин. — Но тут нет ничего особенно интересного. Я видел ее всего раз. Кстати о знакомствах… — сделав паузу, он ждет, чтобы я посмотрела на него.
— Что? — когда жжение в груди наконец ослабевает, спрашиваю я.
— Мы не договорились, что будем отвечать на вопрос, как познакомились.
Кивая, я смотрю прямо перед собой. Я хорошо помню нашу интимную переписку. И как уютно было лежать на диване, прижавшись к его голой груди. Мысленно напомнив себе, что мы всего лишь притворяемся, я говорю:
— Мне кажется, нам стоит придерживаться самой простой версии. Мы познакомились на станции метро. Никаких сложностей придумывать не нужно.
глава шестнадцатая
Каждый день по три часа подряд Келвин репетирует с Рамоном, после чего на вечернем спектакле их сменяют Луис и Луиза. Когда после каждой репетиции Келвин встречается со мной за кулисами, его улыбкой можно озарить полгорода. Музыка заставляет его светиться изнутри — так сильно, что с трудом верится глазам. Иногда кажется, будто у него прямо под кожей мерцают огоньки.