Проходит не меньше двадцати минут. Мы с Келвином продолжаем расспрашивать друг друга, стараясь, чтобы со стороны это было похоже на флирт, а не зубрежку перед экзаменом в последнюю минуту. Мы так увлеклись, что подпрыгнули, услышав свои имена. Воображение рисует мультяшных персонажей, истекающих потом и с надписью «Лжецы» над головами. Когда встаем, Келвин берет меня за руку, и вот нас уже приветствует улыбчивый мужчина с высоким лбом — это и есть тот самый Сэм Доэрти.
Войдя в свой кабинет, офицер Доэрти садится на стул, который поскрипывает при любом движении.
— Итак. Пожалуйста, повторяйте за мной: «Клянусь, что собираюсь говорить правду, только правду и ничего кроме правды. И да поможет мне Бог».
После того как мы хором тихо повторяем эти слова, я вытираю об коленку свою вспотевшую ладонь.
Глядя в лежащий перед ним документ, Доэрти начинает.
— Келвин, передайте мне, пожалуйста, паспорт и водительское удостоверение, если оно есть. И, Холлэнд, мне нужны документы, подтверждающие ваше гражданство.
Мы кладем на стол принесенные с собой документы, и несмотря на то, что знаем содержимое папки как свои пять пальцев, нам требуется комично большое количество времени, чтобы достать нужное. Наши с Келвином руки заметно дрожат.
— Спасибо, — говорит Сэм. — И спасибо, что сделали копии. Это очень хорошо.
Я понимаю, что Сэм старается быть милым, но мое сердце все равно колотится где-то в горле. Впрочем, когда перевожу взгляд на Келвина, замечаю, что он стал совершенно спокойным. Расслабленно сидит на стуле, скрестив ноги и положив руки на колени. Сделав глубокий вдох, я надеюсь, что его спокойствие передастся и мне.
— Когда вы въехали в страну?
Келвин честно отвечает, что восемь лет назад, а я не могу не заметить, как еле заметно дрогнули брови Доэрти, когда он записывал себе эту информацию. Зажимаю ладони между коленей, чтобы не наклониться вперед и не начать объяснять, какой Келвин блестящий музыкант и как он не переставал ждать своего шанса, который долгое время все никак не появлялся, а между тем прошло четыре года, пока он жил тут незаконно. И как он был напуган, что его мечта так никогда и не воплотится.
Келвин смотрит на меня, приподняв бровь, словно понимает, что я на грани выложить все это миграционному офицеру, но когда подмигивает, это снимает все мое напряжение. И тогда на меня накатывает ледяная паника.
Но я переключаю свое внимание на их разговор. «В какой школе вы учились? Какие предметы посещали? Когда родились? Где? Чем зарабатываете на жизнь?»
Келвин кивает — к последнему вопросу он подготовился. Хотя Конституция США Первой поправкой защищает свободу самовыражения, нам пришлось согласиться с Джеффом, что рассказ про игру на улице может навредить репутации Келвина как музыканта с классическим образованием.
— Я играл в составе нескольких групп, — говорит Келвин, — и выступал на разных площадках.
— Например? — не поднимая головы, интересуется Доэрти.
— В клубе «Дыра», — отвечает Келвин и подмигивает мне. — В Бауэри. В кафе «Wha?». В «Arlene’s Grocery». Да много где.
Офицер Доэрти поворачивается ко мне и улыбается.
— Это ваш первый брак?
— Да, сэр.
— И свидетельство о браке у вас с собой?
Пока я снова нервно копаюсь документах, Келвин подается вперед и показывает на нужный.
— Вот он, mo croi [в переводе с ирландского «сердце мое» — прим. перев].
С трудом сумев пробормотать слова благодарности, я протягиваю бумагу Доэрти.
— Холлэнд, ваши родители присутствовали на церемонии?
— Мои родители… нет, — отвечаю я. — Они не любят летать, а все случилось так быстро, — я стараюсь взять под контроль нарастающую панику. — Так что были только мы вдвоем и близкие друзья.
— И никого из родственников?
Я ощущаю собственное еле заметное расстройство.
— Нет.
Офицер Доэрти что-то записывает и кивает. Полагаю, этой информацией он уже владел.
— А что насчет ваших родителей, мистер Маклафлин?
— Их тоже не было, сэр, — чуть поерзав на стуле, отвечает Келвин.
Доэрти делает паузу, чтобы осмыслить услышанное, а потом продолжает писать.
У меня возникает желание пояснить и защитить Келвина.
— У младшей сестры Келвина ДЦП. На медицинские расходы уходит немало денег, поэтому его родные не смогли себе позволить прилететь в Нью-Йорк. Мы надеемся, что приедем к ним летом и отпразднуем.
Глянув сначала в мою сторону, Доэрти с сочувствием смотрит на Келвина.
— Мне очень жаль, мистер Маклафлин. Но зато я слышал, Ирландия летом просто прекрасна.
Келвин берет меня за руку и мягко сжимает.