Он обратил внимание на мои глаза? Они гипнотизируют? Келвин действительно помнит, что я заговорила с ним в ночь атаки того «зомби», или же просто подыгрывает? Но насладиться моментом я не успеваю, потому что офицер переводит взгляд на меня и уточняет:
— Холлэнд, а вы помните, что именно сказали?
Я снова чувствую себя ужасно неловко.
— Кажется, пробормотала что-то про его музыку.
Келвин кивает.
— Она сказала «Я обожаю вашу музыку», а потом… немного спотыкаясь, ушла.
Я смотрю на него и смеюсь. И чувствую ликование: он помнит.
— Мы в Бруклине напились с Лулу, — говорю я ему.
— Это я уже успел выяснить, mo stóirín.
Глядя в свои бумаги, Доэрти усмехается.
— Истории любви стары как мир.
***
К лифту мы идем молча, пока по коридору раздаются звуки наших шагов.
Кажется, мы справились.
Кажется, мы справились!
Мне страшно стыдно, что я призналась, как, по сути, преследовала Келвина, но его вроде бы это совершенно не беспокоит.
Ну и ладно тогда. Какая разница? Главное, мы справились.
Открываются двери лифта, и мы входим внутрь; слава богу, в нем больше никого нет. По-прежнему ошеломленная, я прислоняюсь спиной к стене.
— Вот же блин, — проведя рукой по волосам, говорит Келвин. — Это было круто.
Мой рот открывается сам собой. Тело пока не успокоилось и все еще находится в состоянии повышенной готовности ко всем опасностям мира.
— О боже.
— Я чуть не спятил, когда ты забыла, как мы с тобой познакомились, — говорит Келвин, — но потом все же придумала просто блестящую историю, будто бы наблюдала за мной несколько месяцев подряд.
Черт возьми.
— Я…
— Мысль, что ты якобы приходила каждый день на станцию, чтобы послушать, как я играю, — покачав головой, продолжает Келвин, — чистое безумие. Но он проглотил ее, словно вкусный кусок торта.
— Ага, как торт, — бормочу я.
Разонравилась бы я Келвину, узнай он, что это правда? Что я действительно наблюдала за ним все эти месяцы. Что хотела его, мучительно хранила молчание и проделала слишком много поездок на метро, чтобы запомнить их количество.
Келвин подходит ближе и нависает надо мной.
— Знаешь, что сейчас будет?
Когда он находится так близко, мне хочется поведать ему обо всех нелепых вопросах, что в течение полугода возникали в моей голове: какого цвета окажутся его глаза, как будет звучать его голос и как выглядит его улыбка. Когда Келвин стоит так близко, моя память крутит мне видеозапись, на которой он голый и в моей кровати. Запах его кожи и находящееся на таком небольшом расстоянии от моего лицо вызывают воспоминания о прикосновениях, ласках и о том, как он двигался — на мне и во мне.
— Что? — спрашиваю я, чувствуя себя завороженной.
Келвин сначала прикусывает нижнюю губу, а потом расплывается в довольной улыбке.
— Мы это отпразднуем.
глава двадцать первая
По плану у нас был праздничный обед, но Келвину зачем-то понадобилось сначала зайти домой. Утром я была слишком дерганой, чтобы подумать о еде, сейчас же слишком взволнована. Мы оба ведем себя как придурки: несемся от метро домой, по дороге то и дело толкаемся, взбегаем вверх по лестнице и не перестаем широко улыбаться. С внезапной ясностью я понимаю, как много удовольствия мне приносит общение с Келвином.
За время, которое прошло с нашей свадьбы, я успела обнаружить, что мне нравится не только его лицо и тело. Я обожаю просто находиться рядом с ним. Нам обоим весело, потому что веселый он сам, и от этой мысли становится немного больно, поскольку не понятно, куда нас все это приведет.
Да, похоже на то, что Келвину действительно нравится быть со мной, но особого выбора у него все равно нет — он из тех людей, кто привык делать все возможное при любых обстоятельствах.
Пока я ищу в сумке ключи, Келвин наклоняется ко мне, тяжело дыша после бега, и прижимается подбородком к моему виску.
— Ты голодная? — спрашивает он.
Помотав головой, я вставляю ключ в замочную скважину.
— Я слишком взволнована, чтобы есть.
Его близость — прижатая к моей спине грудь и теплое дыхание на моей шее — начисто уничтожила желание перекусить.
— Ты сегодня была хороша, — говорит Келвин и целует меня в макушку. Последнее слово произнесено с тихим рыком, от чего складывается ощущение, будто он кончиками пальцев сейчас провел мне по спине. И я тут же вспоминаю слова, которые Келвин сказал тогда:
«Я чувствую, какая ты горячая. Это от выпивки или из-за меня?».