Мне не хочется превратно понимать происходящее, поскольку ужасно будет предположить, что я нравлюсь Келвину, если на самом деле он мне просто благодарен, хорошо воспитан и все еще находится на адреналиновой волне. Но мой пульс ускоряется, а внизу живота ноет все больше и больше.
— Ты хотел что-то захватить с собой?
Войдя в квартиру, Келвин закрывает за собой дверь.
— Нет, мне ничего не нужно.
Я его неправильно поняла?
— Но я думала… — я делаю шаг к столику, чтобы положить ключи, но в этот момент Келвин берет меня за руку, разворачивает и мягко прижимает спиной к двери.
— Ничего брать с собой я не собирался.
Что?
Он наклоняется и скользит губами по моей коже прямо под мочкой уха.
— Просто захотел перед обедом зайти домой.
О-о-о…
Ноющая боль внизу живота усиливается.
Мое тело Келвина понимает прекрасно — руки сами собой скользят по его груди и поднимаются к шее, — но мозг… Мой мозг, как всегда, большая проблема.
— Зачем?
Келвин смеется, проводит зубами по моей челюсти, а потом целует в щеку и за ухом.
— Заметила, что с тех пор как мы проснулись в твоей кровати, ты избегала даже случайного физического контакта со мной?
— Правда? — отступив на полшага, спрашиваю я. Когда он стоит так близко, его зеленые глаза кажутся нереальными.
Келвин снова смеется.
— Кажется, я достаточно ясно дал понять, что ты можешь взять меня, если того захочешь. Да я все это время ходил практически голым!
— О да. Так и было.
Улыбнувшись, Келвин целует меня в нос.
— Но если тебе не интересно, я оставлю тебя в покое и больше спрашивать не буду.
— Мне интересно! — слова прозвучали резко, словно я выкрикнула их на аукционе.
— А я хотел этого с нашего первого обеда.
Что-что?
Из-за того, что Келвин не перестает улыбаться, целуя мою шею, кажется, будто он ставит смайлики после каждой фразы.
— Я помню, какой милой ты была и как нервничала, — перемежая слова поцелуями, говорит он. — И гадал, нравлюсь ли тебе. Но ты была рядом со мной такой расслабленной… А я думал о тебе, лежа на диване, каждую ночь.
Я понятия не имею, что на это ответить. Мне хочется, чтобы Келвин повторил слова «думал о тебе» — с его фирменным акцентом. То есть он жил в моей квартире и чувствовал то же, что и я? Кажется, притворяться я научилась чересчур хорошо, ведь, судя по всему, секс с Келвином был возможен на протяжении всего последнего месяца. Мне хочется отпраздновать и наорать на себя одновременно.
— А потом, когда мы оказались в твоей постели… — говорит он, двигаясь поцелуями через горло к другому уху. Мягко пососав кожу под мочкой уха, Келвин прижимается ко мне бедрами. Ощутив прикосновение кое-чего твердого, я ахаю.
Он тихо стонет в ответ.
— Мне нравятся звуки, которые ты издаешь. Я помню каждый из твоих вздохов и стонов. А ты что-нибудь помнишь? — спрашивает он и приближается своими губами к моим.
— После того как закончилось собеседование, — говорю я, пока Келвин оставляет в уголке рта легкий поцелуй, — в лифте… Когда ты стоял ко мне так близко, я думала о…
— О чем? — отстранившись немного, интересуется он.
— Что мы в постели.
— И чем мы занимались у тебя в голове?
Стараясь не обращать внимания на растущее смущение, я отвечаю:
— Ты был на мне. И мы…
«Двигались», — не стала вслух добавлять я.
Хрипло застонав, Келвин ныряет руками мне под блузку и обхватывает талию.
— То есть в лифте ты фантазировала, как меня трахнешь?
В ответ на его слова и действия я чувствую жар во всем теле. И он сделал это с такой легкостью.
— Я помню то чувство, когда от ощущений кожа к коже становишься жадным до удовольствия, — произносит Келвин.
Когда его рот накрывает мой, я тут же вспоминаю эти ощущения — они не новые; подобные поцелуи уже были: нежные и дразнящие сначала, а потом превращающиеся в более глубокие и полные обжигающей страсти.
Скользнув руками вверх по моей спине, Келвин с тихим щелчком расправляется с застежкой моего бюстгальтера, снимает его с меня, а затем и блузку, не переставая при этом рассыпать какие-то слова по моей коже. Глядя на него сверху вниз, мне хочется стащить с него рубашку, чтобы посмотреть, как сокращаются мышцы плеч и спины, пока Келвин поцелуями спускается по моему животу и расстегивает юбку.
Моя одежда снова кучей свалена на полу у входной двери, но в этот раз я замечаю и запоминаю все. Как выглядит Келвин в тусклом свете дня, льющемся из окон гостиной, и как он улыбается, не переставая меня целовать.
Какая у него кожа на ощупь и что губами она ощущается мягче, чем кончиками пальцев.