— Давай сюда, — я дергаю Келвина за рукав, и он следует за мной. Приходится обойти несколько луж, и запах здесь не очень приятный, зато можно дойти до бара и не попасться на глаза толпе.
Пройдя несколько метров, я слышу звуки шагов и понимаю, что нас преследуют.
Мы с Келвином оборачиваемся, но то явно был ошибочный ход. Как только толпе стало видно его лицо, срабатывают вспышки камер телефонов. И не меньше десятка айфонов следят сейчас за каждым нашим движением.
Я слышу, как Келвин ошарашенно бормочет:
— Что за херня?
— А где Рамон? — спрашиваю я.
— Он уехал на машине за несколько минут до моего выхода на улицу.
Деваться нам некуда: либо идти вперед, либо разворачиваться назад, к толпе. Переулок в конце сужается и поворачивает на девяносто градусов, огибая сзади китайский ресторан, и с правой стороны того здания можно попасть на 9-ю улицу. Неужели эти люди будут преследовать нас всю дорогу?
Мы переходим на бег.
— Келвин! — кричит кто-то, после чего несколько девочек-подростков издают пронзительный визг, и все мгновенно погружается в хаос. Толпа несется вслед за нами.
Мы бежим так быстро, как только можем — Келвин впереди, а я за ним. Лавируем между грязными мусорными баками и внезапно попадаем в узкое пространство между китайской забегаловкой и прачечной самообслуживания. Какая-то девушка оказывается достаточно близко и, резко дернув Келвина за рукав, делает с ним селфи. Мне удается мельком рассмотреть полученный снимок — безумное выражение лица фанатки и испуганное Келвина. Впрочем, я не сомневаюсь, что девушка опубликует фото во всех соцсетях.
— Успокойтесь, — говорит Келвин и пытается улыбнуться. — Я и так каждый вечер появляюсь у театра. Просто приходите в следующий раз.
Но Келвина уже снова окружают и со всех сторон тянут руки. Он пытается оставаться вежливым, а я… Господи боже, я невероятно взбешена.
Я отцепляю чью-то руку с лацкана пиджака Келвина.
— Не трогайте его. И не преследуйте нас. Приходите в другой раз, и мой муж оставит вам автограф. Если вы будете вести себя более спокойно.
Уставившись широко раскрытыми глазами на Келвина, девушка приносит извинения. Это всеобщее безумие отчасти похоже на битломанию. Она сейчас сама не своя и словно вот-вот расплачется. Келвин, похоже, действительно встревожен. Еще бы. Вокруг стоит не меньше пятнадцати девушек, каждую секунду снимающие его на телефон. Несколько уже плачут.
Я беру Келвина за руку, и этот жест явно придает ему сил.
— Готов? — спрашиваю я.
Он кивает.
— Не ходите за нами, — говорю я и не узнаю собственный голос. Никогда в жизни не была такой решительной и властной.
Полквартала за нами никто не следует — то ли поклонницы развернулись и ушли в другую сторону, то ли просто вспомнили, что они приличные люди, и решили за нами больше не бегать. Келвин не выпускает мою руку, и я отчетливо ощущаю его быстрый пульс.
— Какое-то помешательство, — произносит он.
Я останавливаюсь и увлекаю его в небольшую нишу, где расположен вход в закрытый сейчас магазин одежды. Келвин молча смотрит на меня, и у него на шее бешено пульсирует вена.
— Ты в порядке? — интересуюсь я.
Он наклоняется к моим губам, секунду медлит, а потом целует. Это не похоже на утренний поцелуй, когда мы оба сонные и хихикаем, и не такой, как бывает после выпивки — с участием зубов и языка. Прикосновение скорее похоже на поцелуй, который Келвин подарил бы мне, если бы любил: взяв в ладони мое лицо, он мягко прижимается губами к губам и благоговейно замирает. Когда Келвин отходит, в свете ближайшей вывески его глаза кажутся почти такого же оттенка, что и волосы, — светло-ореховые, янтарные.
— Ты невероятна, — говорит он.
— Я вела себя как стерва.
— Нет, — отвечает Келвин и целует меня снова. — Я и в самом деле испугался, а ты… Нет, ты не такая.
***
К моменту, когда мы добираемся до бара, там уже полно народу. Мы с Келвином пробираемся мимо барной стойки в гавайском стиле к столику, где нас ждет Лулу.
— Ну наконец-то, мать вашу, — она встает и крепко обнимает обоих. Когда Лулу снова садится, ее стул немного отъезжает назад, но ей, судя по всему, плевать.
— Извини. Сегодня было много народу в очереди за автографами, — я кивком благодарю Келвина, когда он помогает мне снять пальто все еще немного подрагивающими руками. — А потом Келвина преследовали поклонницы.