Прищурившись, Джефф говорит более низким голосом — как и всегда, когда готов взять меня под крыло и защитить:
— Но он ведь тебе нравился. И понятно, почему — отчасти из-за своего таланта.
— Да, но Лулу вывернула все так, что я выглядела чокнутой сталкершей. Она рассказала, каким именем я называла Келвина, как часто приходила его слушать и что знала его график. Лулу не просто по-мудацки себя повела, а разрушила важный момент, момент некоего сближения, который произошел у нас с Келвином. И теперь мы как будто снова незнакомцы.
Джефф проводит рукой по лицу.
— В общем, мы пришли домой, — продолжаю я, — и Келвин захотел это обсудить…
— Это очень хорошо, — положив ладонь на мою руку, радуется дядя.
— Да. Но в итоге все стало очень плохо. Я сильно разозлилась, — тут я рассказываю Джеффу, как прошел разговор и как Келвин повернул все так, будто от нашего соглашения я получила больше плюсов, по сравнению с ним, и что он якобы чувствует себя обманутым.
— Это какой-то тупик, — говорю я. — Я пошла на все это ради Роберта и, возможно, немного для себя, почему же тогда мне так плохо? — встав, я начинаю вышагивать по комнате вперед-назад. — У меня ведь и в мыслях не было, что брак станет настоящим. И на книжный шкаф камеру я не ставила, чтобы за ним подсматривать. И его нижнее белье не воровала.
— Ну конечно же, нет, милая. У тебя потрясающий музыкальный слух, а еще из десятков тысяч людей, которые так же его слышали, только ты имела возможность познакомить Келвина с Робертом.
— Но вчера, когда Келвин говорил об этом, я почувствовала себя паршиво — хотя должна была ощущать гордость, поскольку защитила его. Я вообще ничего для себя не хотела, — зажмурившись, говорю я. — И ничего в итоге не имею, кроме вашей поддержки, ребята, и ваших же надежд. Я ведь не Келвин. И не Роберт. И не ты.
— Это верно, — со смехом замечает Джефф. — Ты точно не чопорный финансовый аналитик.
— Возможно, ты не каждый день в восторге от своей работы, но ты профессионал. А еще нашел для себя любимое хобби, — чувствуя напряжение во всем теле, я вжимаю голову в плечи. — Я же понятия не имею, чем заняться. Мне хочется писать, читать книги и обсуждать их с другими людьми. Хочу слушать музыку, ужинать не дома. Просто жить.
— Это и есть жизнь, — говорит Джефф. — Хорошая жизнь, кстати.
— Но еще я должна уметь себя содержать. Я столько всего хочу воплотить, но ничего из этого списка до сих пор так и не сделала.
— Увлечение керамикой я себе нашел аж в пятьдесят лет, — напоминает мне дядя. — А тебе, милая, всего двадцать пять. Спешить пока совершенно некуда.
Плюхнувшись на диван, я закрываю лицо руками.
— Но разве мне не стоит хоть немного поторопиться?
Джефф кладет руку на мое колено.
— Это только тебе так кажется.
— Вчера вечером об этом как будто намекала Лулу. А потом и Келвин, — я опускаю руки. — Я люблю вас, ребята, но к вашим с Робертом словам мне приходится относиться с долей скепсиса. Вы же биологически запрограммированы меня любить.
Наклонившись, Джефф целует меня в макушку.
— Холлси, подумай об этом вот в каком ключе: если бы с начала нашего знакомства я сравнивал себя с Робертом, то постоянно чувствовал бы себя сильно хуже. Он всегда был музыкальным гением, а я всего лишь официантом, пытающимся попасть в программу MBA, — мой дядя улыбается. — Но я понял, что хочу быть с ним. А Роберт знал, что хочет быть со мной — а еще чем хочет заниматься в своей жизни. И тогда мы пошли на компромисс. Он устроился на работу в Де-Мойне, а я, в свою очередь, начал понимать, что мне необходимо зарабатывать достаточно денег как для нас двоих, так и для удовлетворения собственных потребностей. Это не обязательно должно было оказаться дело по душе, и меня тогда не интересовало, чем именно заниматься, ведь главное, что я был с Робертом. Попробовав потом разные виды хобби, я наконец нашел для себя керамику. Конечно же, это занятие для удовольствия, но еще мне важно ощущать, что работа не занимает в моей жизни все время.
Вот о чем мне стоит время от времени себе напоминать. Что иногда работа — это просто работа. И участвовать в гонке под названием «Иметь все и сразу» совершенно не обязательно.
— Понимаю.
— Ты ведь в курсе, что я не одобрял твой брак, — тихо говорит Джефф, и меня переполняет чувство вины. — Вы друг друга совсем не знали, а ваши чувства были… ну, какими были. Я волновался, что тебе будет больно.
Зарывшись лицом в подушку, я издаю стон, но Джефф убирает ее в сторону.