Я смотрю на своего мужа, который молча дослушивает концовку разговора, а потом отводит взгляд.
— Конечно.
— В письме говорится, что вы должны позвонить и договориться о встрече, но Сэм передвинул дела и готов пообщаться с вами сегодня в двенадцать. Вы сможете прийти в это время?
— Мы придем, — отвечаю я.
Когда я заканчиваю разговор, тишина ощущается гнетущей. Не сговариваясь, мы смотрим на часы, стоящие на моем прикроватном столике: сейчас уже одиннадцать.
— Минутку, — бормочет Келвин и отворачивается.
Подходит к входной двери, достает из кармана пальто телефон и, наклонившись, набирает номер. Я наблюдаю, как сокращаются мышцы рук, когда Келвин подносит телефон к уху и ждет. Отчетливо помню, как буквально сегодня утром, когда солнце едва просачивалось сквозь шторы спальни, я ощущала эти твердые мышцы под своими ладонями.
Мне стоит отвернуться, но я не знаю, сколько еще смогу любоваться этим зрелищем.
— Мам, — тихо говорит он. — Да, все хорошо, — пауза. — Нам с Амандой через час нужно быть на одной встрече, — еще одна пауза, во время которой мне становится почти физически дурно. — Все в порядке, просто не успеем на совместный ланч, — замолчав, Келвин несколько раз кивает. — Да. Конечно. Все хорошо. Встретимся у входа в театр в половине четвертого.
Я молча наблюдаю, как он опускает телефон и завершает звонок. Прозвучавшее имя Аманда ощущается брошенным в воду камнем; рябь от него распространяется повсюду.
Келвин смотрит на меня через плечо. Он выглядит смирившимся с судьбой. Как будто искренне не понимает, как все наладить. А поскольку до собеседования нам осталось меньше часа, я всерьез сомневаюсь в успешном исходе.
— Может, ты хочешь что-то взять с собой? — спрашиваю я.
Он немного пугается.
— Думаешь, таков будет итог встречи?
Я беспомощно пожимаю плечами.
— Я понятия не имею, Келвин.
Паника заставляет его соображать быстрее, и Келвин кидается за своей гитарой, после чего быстро складывает документы и письма в сумку. Что, если сюда со мной он больше не вернется? Что, если его посадят в самолет? Эта перспектива кажется почти нелепой, поскольку в паре километров отсюда в отеле живут его мать с сестрой.
Из-за этой бешеной круговерти у меня ощущение, будто я никак не могу отдышаться. Мы были незнакомцами, стали супругами, а потом и любовниками. А сейчас мы снова друг другу никто. Плюс эта история с Амандой. И нам снова придется защищать свой брак перед правительством. И этот раз кажется куда более серьезным.
Келвин вешает сумку на плечо, берет футляр с гитарой и с угрюмым лицом подходит ко мне, стоящей у двери.
— Мне очень неприятно от того, как все получилось.
Не в состоянии сдержаться, я смеюсь. Это так мило с его стороны, но до чего же нелепо.
— Тебе смешно? — тихо интересуется он.
— Нет, просто… — какое-то время я смотрю на него и молчу. В голове проносится все и сразу: его первая улыбка на станции, наш первый ланч, история с вибратором, первое собеседование, пьянка, перешедшая в секс, а потом занятия любовью — снова и снова, каждый день в течение нескольких недель. Мне казалось, я хорошо его знаю, но потом возникла Аманда, а сейчас пора на еще одно собеседование… Я с ужасом понимаю, что совершенно не справляюсь со своей взрослой жизнью. — Просто случилось слишком много всего.
***
Вежливым и приятным жестам Келвина я доверять уже не могу. Когда он берет меня за руку в метро, когда болтает ни о чем, стараясь меня подбодрить, когда у входа в правительственное здание смотрит на меня с нежностью, кладет руку на щеку и шепчет на ухо:
— Я хочу все исправить. Позволь мне.
Но ведь и так понятно, что он теряет от провала больше всех — по крайней мере, чисто формально. Поскольку оценить собственный эмоциональный ущерб я не в состоянии. Сейчас у Келвина есть разрешение на работу, возможность заниматься делом всей его жизни, он живет в симпатичной квартирке в шаговой доступности от театра, и у него есть жена, которая весьма удобно похожа на женщину, с которой он якобы состоит в браке последние четыре года. Конечно же, Келвин хочет все исправить. А у меня есть только тот растущий восторг, который я ощущала, просыпаясь рядом с Келвином Маклафлином в течение последних нескольких месяцев.
Не хочу казаться излишне эмоциональной, но похоже, любовь никому из нас не нужна.