Ярославские коровы бывают двух мастей — обе сейчас пройдут перед нами — черная белоголовая и красная белоголовая.
Если ярославская — одна из самых старых отечественных пород молочного скота, то костромская — сравнительно молодая: официально зарегистрирована в 1945 году. Однако, несмотря на «молодость», порода уже прославилась своей продуктивностью — удои коров костромской породы не уступают надоям холмогорских и ярославских, а в совхозе «Караваево», где среднегодовые удои особенно высокие, даже значительно обогнали ярославских и холмогорских. (Ярославские и холмогорские дают в год примерно четыре с половиной — пять тысяч литров, в караваевском стаде среднегодовые надои — до шести тысяч литров.) Корове костромской породы принадлежит и наивысший пожизненный рекорд: за тринадцать лет она дала более 120 тонн молока.
А сейчас перед нами на выводном кругу — тагильская порода. Получилась она как бы случайно: на Северном Урале вокруг горных заводов были прекрасные пастбища, на которых паслись не очень-то продуктивные местные породы. В разные времена на Урал завозили различные иностранные породы. Они скрещивались с местными, и таким образом постепенно возникла и выносливая и высокоудойная, очень ценная порода.
Но если тагильская порода, в общем-то, в своем распространении достаточно ограничена, то красный рогатый скот можно увидать и в Сибири, и в Поволжье, в Узбекистане и Молдавии, на Украине и в Грузии, в Азербайджане и Туркмении. Появился он в XVIII веке на территории теперешней Запорожской области и, благодаря своей неприхотливости и способности приспосабливаться к любым условиям, благодаря своей высокопродуктивности и устойчивости к болезням, быстро завоевал популярность по всей нашей стране, быстро расселился и стал самым многочисленным среди молочного скота.
Но больше всего в нашей стране симментальских коров. Это уже не просто молочные, а молочно-мясные. Впрочем, молока эти коровы дают много — до пяти тысяч литров в год — не уступают иным молочным породам.
Симментальская — одна из самых старых в мире пород, ее вывели в Швейцарии еще в V веке. В Россию она попала в середине прошлого века, широко распространилась, а от скрещивания симменталов с местными породами появились костромские, которые прошли уже перед нами, и некоторые другие.
Все прошедшие сейчас перед нами породы — молочные (за исключением мясо-молочных симменталов). Они разные по окраске, могут отличаться и по величине, но контуры тела у них у всех определенного типа: они напоминают усеченный треугольник, где вершина — относительно маленькая голова, затем — неглубокая грудь, но сильно развитая брюшная часть, широкий таз и большое вымя.
Это — контуры молочных коров. А сейчас пойдут коровы, контуры которых приближаются по форме к параллелограмму: небольшая голова, короткие ноги, широкое туловище.
Так выглядят коровы пород мясного направления. И первой среди них пройдет шортгорнская. Она была выведена в Англии в XVIII веке, когда в связи с ростом городов сильно увеличился спрос на мясо.
В те же времена в Англии были выведены герефорды — очень крупные и скороспелые животные.
Однако англичане не ограничиваются разведением и совершенствованием старых пород — они создают новые. Так, одна из самых молодых английских пород и самая скороспелая (может быть, вообще самая скороспелая среди всех представителей крупного рогатого скота) — абердин-ангусская.
С XIX века скотоводство широко развито на юге США, развито оно сейчас в Аргентине, Уругвае, Австралии.
Мясное скотоводство широко развито и в нашей стране. У нас выращены знаменитая сычевская, Лебединская, алатауская породы. В их создании участвовали симменталы и швицы (швейцарские породы). Отличные мясные породы — калмыцкая и казахская белоголовая. Возможно, они и уступают другим породам, но живут-то они в очень трудных условиях — в сухих степях.
Можно продолжить наш парад.
Но, очевидно, для общего знакомства достаточно.
Однако может возникнуть вопрос — для чего люди разводят рогатый скот разных пород? Собаки — понятно: у них разное назначение, разная служба. Лошади — тоже понятно. А вот коровы? Ну есть порода, дающая много молока, и пусть остается — зачем новая?