– Мы волнуемся, что ты ни с кем не подружилась, – быстро вставила мама.
Да, друзья всегда были больной темой… потому что их никогда не существовало. Так получилось, что, учась в деревенской школе, Инна по большей части сидела в углу класса и слушала музыку, глядя в окно. Ей не хотелось замечать других людей, одноклассники казались ей пришельцами, которые обсуждают всякую ерунду. А когда ей захотелось с кем-то подружиться, диалог не клеился, казалось, что она, Инна, все делала невпопад. А ей так хотелось лучшую подругу… почти у всех были лучшие подруги, а у нее нет. Ее считали странной.
Конечно, родителей это волновало. И конечно, они спрашивали сейчас о друзьях, беспокоясь, что Инна и в городе не приживется, ни с кем не подружится, а там и до одинокой старости недалеко.
– Я хотела с вами повидаться, – улыбнулась Инна. – Соскучилась очень!
Родители не улыбнулись в ответ, только папа потрепал ее по плечу и ушел куда-то по своим делам, а мама погладила по голове и заторопилась на кухню. Инна осталась одна за столом в гостиной, наедине с запахом шарлотки. Вот только пирог ей уже не хотелось.
Она обозлилась, подумала: «У них тут дочь приехала, а они делают такие кислые лица! Им лишь бы меня в город обратно сплавить, мечтают об этом, наверное! Друзья… да нет у меня их, и не будет никогда!»
Злая, расстроенная, Инна накинула ветровку и отправилась на улицу. Родителей пока видеть не хотелось, друзей в деревне у нее не было, встречаться с другими людьми не горела желанием, поэтому она вышла за забор и отправилась в сторону леса. Тропинка начиналась за ее домом и вилась среди высокой сухой травы, в которой нет-нет да желтели осенние листья.
А вот и лес. Стоит задумчивый, смотрит на нее выжидающе: мол, ты вернулась, неужели? Инна вошла под его сень, и, едва ветки скрыли ее от окон-взоров деревенских, внутри разлилось спокойствие, стало так легко дышать. «А в городе я и вовсе задерживаю дыхание, – подумала она, осторожно ступая по мягкой лесной почве. – Потому что все смотрят».
Она заходила все дальше и дальше, и мысли с каждым ее шагом очищались, становились легче. В лесу было очень тихо, только листья нарушали покой, падая на землю с едва слышным шелестом. Они золотыми монетами сверкали под ногами, точь-в-точь сокровища.
Смеркалось. Инна поняла это, когда зашла уже довольно далеко. Усмехнулась про себя: «Так соскучилась по лесу, что забрела в такую даль?» Она остановилась и вдохнула всей грудью этот воздух, напоенный осенней свежестью, сухими листьями, уставшей землей. Так хорошо…
А потом…
Хрустнула ветка. Потом – вторая. «Неужели зверь?» – в страхе подумала Инна и обернулась.
Никого не было.
«Так, надо отсюда уходить, – и Инна поспешила прочь, ругая себя по дороге. – Зачем было уходить так далеко?»
Темнело очень быстро, словно ночь выследила добычу-день и уже почти настигла его… осталось только схватить зубами за загривок.
Тук-тук! – раздалось за спиной.
«Это дятел, всего лишь дятел, – твердила себе Инна, не оборачиваясь. – Просто иди вперед, Инна, вперед»…
Хруст, хруст!
Инна перешла на бег, отбиваясь от веток, встречающихся по пути и сдирая с лица паутину. Бежать, бежать, скорее, к родителям, к родному дому, к светлой и теплой комнате…
И вдруг сзади кто-то закричал. Визг был похож на поросячий и прокатился до Инны, схватив ледяными руками страха за ноги. Она оцепенела, уперевшись в стену из елей. Их же тут не было, когда она сюда шла? Куда она вообще бежит? Инна не узнавала мест в сгущающейся тьме…
И снова сзади завизжали. Инна резко похолодела: «Это похоже на»…
Обернулась.
Никого. Инна задержала дыхание, чтобы слышать опасность. Больше всего она боялась увидеть обладателя этого звука – и в то же время хотела этого: убедиться, что это всего лишь зверь, птица, да кто угодно, но только не…
Из-за ствола дерева медленно что-то выдвинулось. Очень медленно. Инна хотела бежать, но не могла, она словно приросла к месту, а ее глаза смотрели, смотрели, как это нечто показывается из-за дерева… Лицо.
Лицо человека.
Сердце у Инны пропустило удар, пальцы вонзились в ладони. Человек. Наверное, какой-то местный забияка шел за ней и решил напугать, вот и орал так, как резаный. И сейчас продолжает ее разыгрывать.
В сумерках Инна едва могла разглядеть черты лица, хотя его обладатель почему-то выглянул всего лишь наполовину. Играл с ней, что ли? И почему он продолжает сверлить ее взглядом, почему продолжает играть в молчанку, почему ведет себя так неестественно?
– Извините, – прохрипела Инна. – Я направляюсь в деревню. Вы тоже?