6 "Б" класс школы №106 имени летчика-героя Чкалова стоял в очереди на аттракционы. Все были нарядные, только что с митинга. Девчонки сегодня надели белые фартуки и повязали огромные банты, мальчики нагладили рубашки. У каждого на шее алел пионерский галстук. Ребята галдели и толкались, наступали друг другу на ноги и капали подтаявшим мороженым на парадную форму. Воздух вокруг них звенел от смеха.
И только Алесь, обмирая, смотрел, как сокращается очередь на чертово колесо. Ему было так плохо, что вспотели ладони, а к горлу подкатила тошнота.
Во-первых, он боялся. Дул ветер, и при каждом его порыве металлические суставы аттракциона протяжно лязгали. Открытые кабинки далеко над землей выглядели крохотными и беззащитными. Казалось, они могут в любой момент сорваться и рухнуть вниз. Нет, Алеся не пугала высота сама по себе. В деревне он охотно лазал по деревьям и ходил нырять с обрыва. Он просто не доверял конструкции, которая выглядела, как металлический скелет, и скулила, будто побитая собака.
Но другие аттракционы в парке были еще хуже. Огромные качели-лодочки рывками взмывали в небо, словно пытались сбросить с себя ездоков. Маленькие металлические самолеты то подскакивали к облакам, то бухались на землю, как гигантские отбойные молотки. Чертово колесо хотя бы двигалось медленно. Не на детской карусели же кататься? Засмеют! Вовсе уйти не было возможности: узнав, что Алесь никогда не ходил в парк на аттракционы, однокашники потянули его с собой.
Была и еще одна причина поволноваться. На чертово колесо пускали за раз по четыре человека, потому что столько вмещалось в одну кабинку. Одноклассники заранее разбились на группы, пока ждали своей очереди. Все хотели кататься с друзьями. Алесь перевелся в 6 "Б" в марте, близких приятелей пока не завел, но неплохо общался со многими ребятами. Казалось, ему не хватает сущей мелочи, чтобы влиться в коллектив окончательно и найти товарищей на всю жизнь: какого-то смешного случая или общего дела.
Но сейчас все разделились на стайки, а без компании, кроме Алеся, остались только двое. Первым был Костя Платонов, тихий второгодник, который обычно в одиночестве сидел за последней партой, исследуя содержимое собственного носа. За это его, разумеется, дразнили Козявочником и грозились отлупить. Он не мог ничего ответить, только беспомощно моргал глазами из-под очков с толстыми стеклами. До драки никогда не доходило: бить смирного, жалкого Платошку считалось ниже достоинства мальчишек.
Без друзей осталась и Света Пакулева по прозвищу Пакля. Она слишком старалась всем понравиться, поэтому, по неписаному школьному закону, ее терпеть не могли. Она раздражала даже учителей, хотя всегда вызывалась помыть доску или принести мел. Девочек она вовсе доводила до скрипа зубов, когда с заискивающей улыбкой предлагала конфеты или дарила заколки. Если Пакля запиралась в школьном туалете, чтобы поплакать, никто никогда ее не утешал.
Платошка-Козявочник и Пакля! Хуже компании не придумаешь. Алесь отчаянно озирался, ища хоть кого-то, к кому мог бы присоединиться на чертовом колесе. Катание в одной кабинке со всеми презираемыми изгоями мгновенно закрепляет человека в статусе неудачника. Лучше уж умереть.
С тоской и завистью Алесь смотрел на хорошеньких девочек в белых гольфах и развязных мальчиков в пиджаках нараспашку, вслушивался в их разговоры, топтался рядом и улыбался, когда они смеялись. От шумной компании веяло теплом и весельем. В это время с другой стороны уже подбирались Пакля и Платошка. Отчаянием, одиночеством и могильным хладом тянуло от них.
– У Валюшки сегодня дома никого, – сказала Зыкина с хитрой улыбкой. – Я ананас порежу. Мне дядька привез.
– Тогда я кассеты принесу, – предложил Леня. Лучшая музыка всегда водилась у него.
– Ну уж нет! Ты опять только "Кино" ставить будешь.
Они уже обсуждали, к кому пойдут в гости после праздника. А Алеся не позвали! Как бы он хотел хоть одним глазком посмотреть на их веселье. Они будут слушать кассеты "Песняров" и Аллы Пугачевой и есть экзотический фрукт, который достал дядька Зыкиной. "Песняры" – это еще ладно, завывания про ненаглядную и Вологду-гду всегда казались Алесю глупыми. Но под песенку о Луи Втором девчонки обязательно станут танцевать. Еще и ананас этот! От одного только слова рот наполнялся слюной. Алесь никогда не пробовал ананасов. В Беларуси, где он прожил почти всю жизнь, росли только яблоки и груши.
После смерти отца его воспитывала бабка, древняя, как этот век. Когда ее не стало, мать вырвала Алеся из тихой деревушки на берегу реки и забрала в рабочий город Горький, зимой и летом окутанный хмурым туманом. Здесь пошли совсем другие пироги.