Потом, умываясь ледяной водой, он пристально изучал собственные худые руки. Он так и эдак напрягал мышцы, щупал бицепс, сжимал кулаки. Если ему нравился результат, он потом целый день ходил довольный и шире держал плечи. Но до отца Леньке было еще очень далеко.
Мама в это время обычно готовила завтрак. Она жарила сырники на шипящей чугунной сковороде и варила для отца кофе. Растворимую бурду он терпеть не мог, как и суп-концентрат из пакетика и мороженые микояновские котлеты. Даже зимой мать в любую погоду ездила на рынок, чтобы купить приличное мясо, а Ленька покорно отстаивал очереди в овощных магазинах.
– Порядок, как и беспорядок, начинается с малого, – любил говорить отец. – Если человеку все равно, что есть, ему скоро станет наплевать, где жить и как работать. А там недалеко до того, чтобы совсем потерять человеческий облик.
Иногда он добавлял: "Посмотрите на…" Тут обычно следовало перечисление людей, которых папа считал безнадежными неудачниками: растратившие талант ни за грош коллеги, спившиеся академики, патлатые музыканты в переходах и продажные женщины.
Так что в доме Тереховых царил порядок. На холодильнике висел график дня и перечень обязанностей для каждого в семье. Поездки загород и выходы в театр папа маркером отмечал на настенном календаре. Планы никогда не нарушались, даже если кто-то приболел или устал. В учебные дни Ленька вставал в шесть по будильнику, в выходные поднимался не позже восьми. Если ему случалось долго валяться в кровати утром или допоздна засидеться с книгой при свете настольной лампы, отец заглядывал к нему и выразительно постукивал пальцем по наручным часам.
– Леонид!
Это строгое "Леонид" заменяло окрики и замечания. Ленька не смел ослушаться. С больной головой он вылезал из теплой постели на зарядку и гасил свет на самом интересном месте, когда Дантес сбегал из тюрьмы в мешке.
Ленька всерьез поспорил с отцом только однажды, и виноват в этом оказался кассетный магнитофон. Папа был ретроград. Он покупал виниловые пластинки в картонных конвертах с черно-белым Магомаевым и еще молодой Майей Кристаллинской. Он даже сам умел чистить и чинить старомодный проигрыватель. Когда отец слушал музыку, прерываемую иногда скрипом иглы, лицо у него смягчалось, а складки на лбу разглаживались. Увидев, что сын потратил на магнитофон все, что заработал в колхозе, он был разочарован.
– Первые серьезные деньги стоило потратить умнее. Можно купить лыжи, поехать на экскурсию, сделать подарок матери. А что выбрал ты? Дорогой магнитофон ради дешевого авторитета среди ровесников?
Леня, несчастный, с пылающими щеками, слушал укоризненные слова отца. Роскошный ярко-желтый "Романтик-306" с лямкой, чтобы удобнее было носить на плече, жался к рукам, как бродячий пес.
– Ну, ладно, – примирительно сказал отец. – Уверен, его еще можно сдать обратно.
Но Ленька не вернул магнитофон в магазин, а поставил на письменный стол вместо глобуса и даже завел полочку под кассеты. Первой оказалась запись группы "Кино". Ее подарил Даник Камалов, и кассета стала печальным надгробным памятником их распавшейся дружбы.
Их приятельство завязалось в первом классе и продлилось без малого шесть лет. На первой в жизни торжественной линейке Ленька случайно отдавил Данику ногу, а Даник в ответ огрел Леньку по голове портфелем. Они подрались прямо в строю, и классной пришлось растащить их, ухватив за воротники. Их обоих тогда в наказание не взяли на праздничный концерт, а вместо этого заперли в классе. Камалов даже не расстроился, только ухмылялся, шмыгая разбитым носом, и подбрасывал на ладони значок, который сорвал с пиджака врага. Ленька, наоборот, разревелся от обиды – сейчас вспомнить стыдно! Но с тех пор они стали неразлучны.
Даник все время что-то придумывал. Самые веселые и самые опасные игры затевал именно он. У Леньки до сих пор лицо расплывалось в дурацкой улыбке при воспоминании, как они зимой катались с горки в чугунной ванне или взлетали на тарзанке над оврагом, дно которого было усеяно битым кирпичом и бутылками. Самое веселье начиналось летом, когда Камалов мог неделями гостить у друга на даче. Тогда они рыбачили и плавали на глубину, пекли картошку в костре и рассказывали страшные истории.