— Погиб. В войну.
— Значит, с маткой живешь?
Митька кивнул головой.
— Тогда вот что, я беру этот инструмент до утра, а тебе оставляю четвертной в залог. Договорились.
— Дядя, а зачем он вам? — спросил Митька.
— В макаронах дырки просверливать, — загадочно ответил тот, пряча коловорот в мешок.
На другой день утром за Митькой пришли.
— Что? Лошади? — спросил он, вскакивая с постели.
— Ничего, пешком прогуляешься до района, — ехидно усмехнулся участковый Криулин. — Твой?
— Коловорот?! Мой, — подтвердил Митька, недоумевая, как этот инструмент попал к Криулину.
— Тогда все ясно. Одевайся.
— Куда? За что?
— Там выясним.
В милиции Митьке долго объясняли, что он с неизвестным сообщником ночью в Дорожайке украл из колхозного амбара около двух центнеров сортовой пшеницы. Кража совершена оригинальным способом. С двух сторон амбара, между бревнами, напротив сусеков, были просверлены две дырки, через которые самотеком и лилось зерно в подставленные мешки. Воры у амбара оставили вещественное доказательство — коловорот, принадлежащий Дмитрию Степанову.
Таким образом, с точки зрения следователя, история кражи ясна, как день.
Митька оправдывался, но неумело, дерзил следователю, рассказывал, как было дело, но на все слышал один ответ:
— Сказочки, гражданин Степанов.
Вернулся домой Митька через два года. В том, что он не преступник, были уверены только мать да сосед дядя Сидор, приятель Митькиного отца.
— Ничего, Митрий, все образуется, все в ясность придет, — говорил ему дядя Сидор на второй день. — Злобы к людям не надо иметь.
И, узнав, что Митька хочет остаться в колхозе, одобрил:
— Валяй. Чай, землею кормимся.
Но встреча с председателем Евлампием Хватовым разрушила надежды Митьки… Был этот Хватов очень недоверчив.
— А, это ты… Слыхал, — встретил он Митьку. — Сбежал, что ли? Работы? Ну, знаешь, у меня же кругом материальные ценности. Шалишь, брат…
— Перестраховщик, — ругнулся, не выдержав, Митька.
— Что?! Может подать на тебя?
— Подавай. За правду не судят.
Вскоре после этого Хватова с председателей сняли. Митька узнал эту новость уже в райцентре, где устроился рабочим горкомхоза. Там он и запасся взрывчаткой.
На новом месте Митька не ужился. И не потому, что платили мало, а просто в деревню потянуло.
А через неделю он угодил прямехонько в руки рыбинспектора Орлова и участкового Криулина. Правда, до этого он успел-таки разочек опустить в Иволгу свой смертоносный груз. Рыбу не продавал. Принес матери, сказав:
— Были тут какие-то рыбаки… Помог им невод тащить.
«Теперь — все. Упекут, — продолжал думать он, не обращая внимания на требование Криулина пошевеливаться. — Попросить или нет, чтобы задворками провели, а не перед окнами своего дома. Увидит старая, разревется… Пусть уж потом узнает».
Но просить провести задворками Митьке не пришлось. Внезапно участковый Криулин его остановил, дернув сзади за выгоревшую ковбойку. Митька поднял глаза. Перед ним стоял высокий мужчина лет сорока пяти, с серьезными светлыми глазами, смотревшими из-под пушистых бровей, похожих на созревшие колоски ржи.
— Иван Парменович, — поздоровался за руку с высоким рыбинспектор Орлов.
Участковый Криулин дотронулся до козырька фуражки.
— Кто? За что? — задавал вопросы Иван Парменович, изучая с головы до ног Митьку.
Участковый Криулин объяснил, как и за каким занятием захватили злостного браконьера, показал бикфордов шнур. Из его рассказа можно было заключить, что взять преступника было очень и очень трудно. Хорошо, дескать, не дали возможности кидаться взрывчаткой, а то бы…
Орлов только поморщился, как от зубной боли.
«Теперь будут каждому расписывать, как да что, — втайне сердился Митька, неприязненно поглядывая на Ивана Парменовича. — Встречаются тут всякие».
— Так, так, — произнес Иван Парменович и, нагнувшись, провел по Митькиным сапогам рукой. — Известь, убей меня громом, известь. На нашей земле сапоги выбелил?
— Где же еще, — буркнул Митька.
— Это очень интересно. Покажешь, где?
— Приведем, там покажут ему, как…
Иван Парменович строго взглянул из-под бровей колосков на участкового и сказал:
— Бикфордов шнур — бикфордовым шнуром, а человек есть человек. Что ему будет?
— Штраф, а то и годок отрубят, — опять пообещал участковый Криулин.
— Знаете что, отпустите его со мной до завтра. Мы тут кое-что выяснить должны. А завтра он в милицию сам придет.
— Шуточки шутите, товарищ Полынин, — вскинулся Криулин. — У него же паспорт при себе.