— Некогда, — заявил он бригадиру Семену Гаврюшову, когда тот справился о его здоровье. — Подумай, Семен Иванович, доярки принимают меня в свою бригаду. Говорят, раз решили бороться за этот… коммунистический труд, то и старики пусть подтянутся.
— Правильно, Ириней Петрович, — сказал бригадир.
Дед Иришка пришел на ферму довольный. Он с удовлетворением отметил, что с каждым днем на Рыдалочке навозных нашлепок становится меньше и меньше, а Ясная вроде бы не так уже совестится своей клички.
Семен Гаврюшов внимательно следил за Колышкиным. Он все время ожидал, что в один прекрасный день Иришка подойдет к нему и заявит, что «душа перестала лежать» к этой работе. Но шел день за днем, месяц за месяцем, а старик исправно ходил на ферму. Прошло два года.
Недавно в райцентре к автобусной станции подошел плотный, с бородкой торчком, в сером костюме в полоску и такого же цвета плаще старик. Он потоптался на меди кленовых листьев, поставил около ног ядреный ивовый саквояж и, ни к кому не обращаясь, оказал:
— Все едут, все куда-то едут. Думают, машин стало много, то и надо туда-сюда шастать.
— Так ведь и ты, дед, куда-то нацелился, — отозвался конопатый паренек в вельветке.
— Верно, — живо подхватил старик. — Но у меня особ статья. Я еду, доложу вам, по заданию.
— Ответственное, должно быть, задание, — усмехнулся парень. — Не в саквояже ли спрятано?
— Там, мил-человек, там, — не замечая иронии, ответил старик. — А дано оно мне, как бы сказать поточнее… за призвание.
— На печи лежать?
Дед Иришка, а это был он, вместо ответа достал из саквояжа какую-то бумагу, свернутую трубочкой.
— Видишь? — лукаво спросил он парня.
— Ходатайство о пенсии.
— На, посмотри, — подал бумагу дед.
Парень взял бумажную трубочку деда Иришки и вслух прочитал: «Путевка… В дом отдыха…»
А дед Иришка меж тем комментировал:
— Не ехал, но заставили. Бригадир так и сказал: «Отдохни, Ириней Петрович, очень ты нужный для колхоза человек».
ПТИЧКИ НЕБЕСНЫЕ
ПО БЕРЕГУ спокойного, похожего на огромную серебряную монету озера Чары, я подходил к третьей бригаде колхоза, носящего поэтичное название «Ясное утро». Стояла такая прекрасная погода, когда особенно свежо ощущается русская золотая осень. Кругом было столько оттенков света, что, казалось, невидимая рука размельчила солнце и посыпала им землю.
По берегу озера тянулось большое поле озимых. Редкая изгородь, в три жерди, предохраняла посевы от скота. Рожь уже взошла и буйно разрасталась. Я шел и думал о той большой силе жизни, которая скрыта в этих нежных цвета зеленого бархата побегах.
— Куда забралась, окаянная, — вдруг услышал я высокий женский голос. — Все бы ты блудила!
Я оглянулся. В стороне, на пригорке, спокойно паслась на колхозной озими толстобокая с пощербленными рогами коровенка. К ней, размахивая суковатой палкой, подходила маленькая сутуловатая старушка в вязаной кофте. «Я вот тебя!» — грозила она, но корова не обращала на старушку ни малейшего внимания. Вот старушка замахнулась, но не успела палка опуститься куда следует, как корова взбрыкнула, нагнула голову и бросилась на старушку. Дальнейшее произошло в мгновение ока.
Я помог старой колхознице согнать животное с озими и, кивнув вслед удаляющейся коровенке, спросил:
— Ваша?
— Станем мы такую держать, — ответила она и, как показалось мне, даже обиделась.
— Чья же?
— Известно, что не колхозная, — старушка стащила с головы ситцевый платок н поправила седые волосы. — Есть тут у нас один такой… Колхозник не колхозник, а так, одно название. Птичкой божьей народ окрестил. Интересно? Интереса тут мало. Посмотрели бы на него: здоров, как бык, а работает, как распоследний лодырь. Ну, и жена ему под стать. Нигде не работает. Когда-то училась, но в интеллигенцию не вышла, по уму, видать. Да и к колхозному делу не приросла. Живут, что им не жить, лучше любого… птички божий.
Старушка на минуту смолкла, а потом спросила:
— Откуда будете? Я оказал.
— Ах, из газеты… Не часто у нас из газеты бывают. Фамилию свою, родной, скажу, мне бояться нечего. И птичек этих скажу… Только вы их так и назовите, когда писать будете. Верней будет, чем, скажем, Журавлевы.
— Но почему же — птички божий?