Мартынов отвечал, что приедут, жить будут в третьей школе ('Ура, в нашей!' - торжествующим шепотом), что привидений не бывает. Домовые и прочая нечисть есть, как недавно официально признали, он, Мартынов, с некоторыми из них даже лично общался по работе, но их тоже очень мало, а привидений не видели даже профессоры в Москве.
- Кладов, скажете, тоже нет? - спросил Даня Кузнецов.
В Хвалынске традиционно говорили о двух кладах. Во-первых, клад купцов Телятниковых, который те спрятали у себя в доме перед тем как бежать от красных. Сразу после установления в городе советской власти, полы в доме разбирали два раза, стены простукивали, но так ничего и не нашли. Во-вторых, клад последнего удельного князя Всеволода, который тот якобы закопал, отправляясь на переговоры с татаро-монголами. Переговоры прошли неудачно, и был Хвалынск с тех пор под разными наместниками. Сам же клад обычно искали на Борисовском кургане, где археологи в свое время обнаружили богатое половецкое захоронение. Захоронение было древнее татаро-монголов, но все считали, что клад зарыт именно там, и каждое лето ждали, что теперь-то археологи точно его выкопают.
- Когда я был в вашем возрасте, тоже ходил искать клад, - сказал Мартынов, - но ничего не нашел.
- Вы слово не знаете, - сказал Даня.
- Слово мало! - возразил его товарищ ('Филиппов' - вспомнил Мартынов). - Ты придешь за кладом, а тебя половцы сцапают!
- Вот и нет!
- Вот и да!
- Кузнецов, Филиппов, - подала голос классная.
Напоследок все полюбовались чучелом пингвина, которое подарил музею полярный летчик Гвоздиков, современник Чкалова и самый известный житель Хвалынска.
- А вы, ребята, кем хотите стать? - не упустила момент учительница. - Филиппов?
Филиппов посмотрел на нее чистыми голубыми глазами.
- Вчера по телевизору сказали, что пингвины, когда падают - сами подняться не могут. Поеду поднимать.
Исторический кружок при музее существовал уже много лет. Обычно в нем была пара пенсионеров, решивших заняться чем-то новым, и несколько школьников, которые помогали с экспозициями и бегали летом за археологами. Мартынов сам так начинал.
Сегодня людей пришло немного. Двое старшеклассников занимались музейной стенгазетой. Елизавета Дмитриевна беседовала с начинающим писателем, который замахнулся на роман-эпопею о татаро-монгольском нашествии. Центральной фигурой первой части должен был стать князь Всеволод Хвалынский. Проблем было две: не давалась первая строчка и не хватало фактического материала. Мартынов в который раз восхитился выдержкой старшей коллеги и пошел выслушивать Савоскина.
Беспокойный Савоскин работал в какой-то конторе, а в свободное время писал хронику Хвалынска. Обладал он богатым воображением и полной исторической неграмотностью. Так, например, происхождение рода купцов Телятниковых Савоскин выводил от чуть более известного испанского рода Борджиа, на гербе у которых, как известно, изображен бык. Даже писал в Италию и Испанию: нет ли у них в архивах упоминания о пропавших родственниках? Ответа пока не было.
- Вы, Владимир Юрьевич, ученый, - торжествовал Савоскин, - а не обращаете внимания на такую примечательную деталь! Почему у нас курган, где раскопки идут, называется Борисовским? Корень-то какой - 'бор'! Бор - Борей!
- Станислав Адамович, - попросил Мартынов, - давайте без гиперборейцев? Борисовский он потому, что в девятнадцатом веке там был хутор Никодима Борисова, а до того его звали Княжеским.
- Не готовы мы еще к таким знаниям, - сказал Савоскин, но тему сменил. - Вы вот в курсе, что в окрестностях города опять половцев видели?
Мартынов поморщился. Откуда брались такие новости, он не понимал. Почему давно вымершее степное племя так тревожило воображение хвалынцев? Он ведь и сам помнил, как в детстве во дворе играли "в половцев", как рассказывали, что где-то их встречали. Не сам рассказчик лично, но его двоюродный брат дружил с кем-то, кто видел, например.
- Не к добру, - сказал Савоскин. - Я новую брошюру напечатал, за свой счет, восемьдесят экземпляров. Называется 'Жива ли половецкая угроза,'. Вы почитайте, почитайте - много нового узнаете.
- Не сомневаюсь, - сказал Мартынов и засунул брошюру в стопку бумаг на столе.
В музее Мартынов задержался и вернулся домой поздно, часам к десяти. У подъезда толпились люди.
- Что случилось? - спросил он у бабы Томы.
- Данька Кузнецов пропал, - ответила та, - вон, мать убивается.
Зареванную Лену Кузнецову окружали соседки.
- Мать ему, видишь, приблуду какую-то электронную обещала купить, если год нормально закончит, так парень поднапрягся - сделал. Вернулся сегодня, довольный такой, а потом смотрю - Ленка выходит, и лица на ней нет. Михаил все деньги отложенные забрал, ему какую-то деталь, что ли, в машине срочно заменить втемяшилось. Ты ж его знаешь. Данька расстроился. А потом пропал. Полиция уже была, кто-то из дружков его ляпнул, что он может клад искать побежал на раскоп. Поехали, Михаил с ними, грозится все уши ему оборвать, как найдут.