— Не поймите меня неправильно, однако, когда ученики под покровом ночи выносят из школы нечто, передавая это лицу, не имеющему возможности попасть в эту самую школу…
— Почему? — спросил Рейстлин.
— Почему мы заподозрили, что вы передаёте сестре что-то из принадлежащего школе? — директор словно удивился непонятливости Рейстлина.
— Почему родственникам учеников нельзя навещать их в школе? — сформулировал тот вопрос.
— Потому что не ко всем ученикам могут приехать родственники, — так, словно речь шла о самых очевидных вещах, сказал Дамблдор. — Представьте, что такие посещения разрешили. К Рону Уизли, сёстрам Патил, Лаванде Браун приехали родители, к вам — сестра… А вот родители, скажем, Гермионы Грейнджер, попасть в Хогвартс не смогут по причине того, что они — маглы. Как и родственники Гарри. Как будут чувствовать себя дети, видя идущих на встречу с родственниками однокурсников и зная, что сами этой возможности лишены? — Гарри открыл рот, чтобы заявить, что он лишь счастлив держаться подальше от Дурслей, но вовремя сообразил, что эта фраза лишь подтвердит уверенность Дамблдора в том, что встречи с родственниками ученикам не нужны. Директор же лишь покачал головой. — Когда я сам был учеником, подобные посещения были разрешены. Много позже, став взрослым, я осознал, как страдали дети, лишённые возможности видеть своих родителей, завидуя тем однокурсникам, кто обладал такой привилегией. Став преподавателем, я неоднократно поднимал этот вопрос, но предыдущий директор не видел в ситуации ничего предосудительного. Заняв его место, я едва ли не первым делом поставил всех в равное положение…
— И теперь этой привилегии лишены абсолютно все, — фыркнул Рейстлин.
— И теперь все находятся в равных условиях, мистер Маджере, — тон директора слегка посуровел. — Но мы отвлеклись… Итак, ничего из школьного имущества не пропало. Это, разумеется, не отменяет факта нарушения школьных правил: вы не просто бродили по школе, вы вышли за её территорию… Полагаю, здесь замешаны близнецы Уизли, — он пристально посмотрел на Гарри, который, в свою очередь, внимательно изучал поверхность директорского стола. Рассказывать о Карте не хотелось. После недолгого молчания, Дамблдор продолжил: — Что ж, думаю, ситуация ясна. Мистер Маджере захотел увидеться с сестрой, близнецы вызвались ему помочь, а ты, Гарри, отправился за компанию с другом…
— Всё было не так, сэр, — резко возразил Гарри. Настолько мерзко он себя ещё не чувствовал. В изложении Дамблдора получалось, что он, который на самом деле и заварил всю эту кашу, является едва ли не жертвой обстоятельств.
— А как? — поинтересовался Дамблдор. Гарри запнулся. Что он мог ответить? «Хагрид тайком вырастил в хижине дракона, я вызвал Китиару, чтобы она его забрала, а Рейстлин, Фред и Джордж мне просто помогали»? Да, это будет великолепный ответ, с не менее «великолепными» последствиями в виде Азкабана для Хагрида и Китиары…
— Это я хотел с ней встретиться, — решительно произнёс Гарри. — Я…
— Ты пытаешься выгородить друзей, и это понятно, — Дамблдор понимающе улыбнулся.
— Никого я не пытаюсь выгородить, — от возмущения Гарри даже не обратил внимания на то, что перебил директора. Допустить, чтобы вину переложили на других, он не мог. Наверное, именно это и подсказало ему убедительный довод. — На Рождество кто-то прислал мне мантию-невидимку. Я иногда бродил в ней по Хогвартсу, и случайно обнаружил тоннель, — Гарри больше всего боялся, что Рейстлин вмешается, но тот молчал. — Можете проверить, мантия наверняка всё ещё там…
— К сожалению, я не могу вернуть штрафные баллы, — после недолгого молчания, заговорил директор, внимательно посмотрев на обоих. — Что же касается отработки, я назначу её позже. Сейчас просто в голову не приходит ничего, подходящего в качестве наказания за ваш проступок. А теперь поговорим о чём-нибудь, не связанном с этим неприятным происшествием… Например, вы единственные первокурсники Гриффиндора, знакомые друг с другом до поступления… Насколько давно?
— Второй год, — ответил Гарри. — Мы проучились вместе последний год магловской начальной школы.
— Обычно волшебники не отправляют детей в магловские школы. Как вы оказались в Литл-Уингинге? — обратился Дамблдор к Рейстлину.
— Мы получили соседний с Гарри дом в наследство от родственницы.
— У вас ведь есть брат-сквиб?
— Да. Он учится в Алгере…
— Эту школу ведь основали вы? — вспомнил Гарри.
Дамблдор кивнул:
— Детей-сквибов не так много, и они очень страдали от невозможности использовать магию. Во многих семьях рождение такого ребёнка считалось позором. В Алгере их учат пользоваться артефактами, что даёт хоть мизерное, но владение магией, и детям не приходится уходить в магловский мир… Хотя изначально ваша семья была против его обучения там.
— Потому что Карамон вполне приспособлен к магловскому миру, — слова Рейстлина прозвучали резковато. — И ему совершенно неинтересна магия.
Дамблдор мягко улыбнулся:
— Это лишь ваши домыслы, что он был бы счастлив и вне магического мира. Посмотри на ситуацию иначе: сестра владеет магией, брат тоже оказался волшебником, а он — единственный в семье, обделённый этим. Кем он должен себя чувствовать?
— Он не единственный, — возразил Рейстлин. — Танис тоже сквиб…
— Танис всего лишь жених Китиары. То есть, мужчина, с которым она живёт. Но они не женаты, и вряд ли Карамон воспринимает его, как члена семьи.
Гарри открыл рот, чтобы возразить — и внезапно осознал, как это выглядит со стороны: умудрённый жизнью волшебник, и пара мальчишек, пытающихся что-то доказать ему. Гарри был уверен в их с Рейстлином правоте — но после представшей перед мысленным взором картины внезапно ощутил себя таким маленьким и жалким по сравнению с Дамблдором, который намного старше, и уж явно повидал на своём веку гораздо больше.
— Случаи, когда из двух детей в семье магией обладает лишь один, редкость, — продолжил Дамблдор. — Но, сколько я их помню, со стороны ребёнка, обделённого магическим даром, всегда были обида и зависть к брату или сестре, учившимся в Хогвартсе. Взять хотя бы твоих маму и тётю, Гарри, — продолжил директор. Гарри недоумевающе посмотрел на него. — Петунья старше Лили, однако, узнав о её поступлении в Хогвартс, ухитрилась убедить саму себя в том, что также является волшебницей, просто её письмо где-то затерялось… Полагаю, ты понимаешь, что подобное невозможно… Однако твоя тётя не желала смириться, что её младшей сестре доступно больше. Она даже отправила письмо в Хогвартс, прося, чтобы её приняли в школу…
Гарри, не сдержавшись, фыркнул. Он понятия не имел, какой была тётушка в детстве и не мог представить её ребёнком. Даже фотографии в семейном альбоме начинались со свадебного фото Дурслей. Он попытался представить её в Хогвартсе. Петунья в мантии, с волшебной палочкой в руке, либо переписывающая пером на пергамент что-то из ветхой книги — нет, скорее Гарри поверит в Снейпа, подрабатывающего певцом в магловском кафе.
— При чём здесь вообще Карамон? — холодно спросил Рейстлин. — К нашему проступку он точно отношения не имеет.
— Вы правы, мистер Маджере, ваш брат здесь совершенно не при чём, — Дамблдор сказал это абсолютно спокойно, однако у Гарри возникло странное ощущение. Как будто эти слова означали совсем не то, что прозвучало. — А теперь оставьте, пожалуйста, нас с Гарри наедине.
После того, как Рейстлин вышел, Дамблдор какое-то время молча смотрел на Гарри. Молчание затягивалось, становясь нестерпимым, и Гарри, наконец, решил его нарушить:
— Сэр… Мне будет назначено дополнительное наказание?
— Нет, Гарри, я думаю вовсе не о том, какое наказание тебе выбрать, — чуть усмехнулся старый волшебник. — Но… Насколько я понял, вы с мистером Маджере практически неразлучны — и в Хогвартсе, и за его пределами. Однако дело в том, что я прекрасно осведомлён о том, кто на самом деле обнаружил тоннель, через который вы попали в Хогсмит, — Гарри в немом удивлении уставился на Дамблдора. — Да, я знаю, что это близнецы Уизли провели вас тем путём, — подтвердил директор Хогварта. — Я, разумеется, поищу мантию-невидимку и верну её тебе… Но скажи: ты считаешь мистера Маджере своим другом?