Лена серьезно сказала:
— В один час еще бы лучше... Вскоре Семен понял, что уже не может без Лены. Что привязался не только к ней, но и к ее избалованной, сильно раздобревшей за годы беспечального житья Плюшке.
Его снова потянуло к поэзии, он безостановочно сочинял стихи, повсюду — на улице, в автобусе, в электричке, посылал их Лене по почте, хотя они виделись почти каждый день.
Стихи Семена были исполнены жгучей любви, изобиловали сильными выражениями и сравнениями, вроде: «Ты всех милее, ты всех лучше. Лишь смерть одна с тобою разлучит».
Лена аккуратно складывала его письма со стихами в отдельную коробку из-под конфет.
«Пригодится когда-нибудь, — думала, — будем старые, станем вместе перечитывать старые письма и посмеемся над этими виршами...»
Она ошибалась. Семен серьезно относился к своим стихам и, должно быть, вряд ли позволил бы смеяться над ними, даже и став изрядно старше.
Плюшке он тоже посвятил четыре строчки, необычайно растрогав тем самым Лену:
Люблю тебя, собачка Плюшка,
И я скажу тебе на ушко,
Что ты воистину милей
Немалого числа людей...
Он боялся, что Лена будет смеяться над этими стихами, но Лена сказала убежденно:
— В русской поэзии немало произведений, посвященных нашим братьям меньшим, например стихи Есенина «Собаке Качалова»...
— Или «Муму», — добавил Семен.
— Я «Муму» не читала и читать не буду, — сказала Лена, — не могу заставить себя читать о том, как убивают животных...
С некоторой опаской взглянула на Семена: не смеется ли над нею? Но глаза его смотрели на нее с пониманием, и она сказала еще раз:
— А ты — наш человек.
Под Новый год Семен переехал к Лене, оставив маме в единоличное пользование все девятнадцать квадратных метров.
Мама его по-прежнему почти все свободное время отдавала общественной работе. Теперь она задумала разбить во дворе дома, где она жила, фруктовый сад. Ей было уже хорошо за шестьдесят, и дни ее были заполнены до отказа.
Поэтому, когда Лена забеременела, мама Семена решительно заявила:
— На меня прошу не рассчитывать. Нянькой быть не собираюсь. У меня тьма работы, тем более что сейчас мы установили дежурства жильцов в нашем саду и как раз, когда родится ребенок, я все высчитала, начнется приживление молодых саженцев...
Лена не на шутку обиделась на свекровь.
— Знать ее не хочу, — сказала, — ей какие-то саженцы дороже собственного внука...
— Не обращай внимания, — сказал Семен, — мама, она чудачка, конечно, но уверяю тебя, это все на словах, а не на деле...
— Поживем — увидим, — сомневаясь, ответила Лена, и, как показало будущее, она оказалась права.
Семену удалось поменять Ленину комнату на большую. И когда родилась Леля, они уже месяца три, как жили в новой, просторной комнате на Малой Бронной.
Оба они долго выбирали подходящее имя для дочки: то хотели назвать изысканно, что-нибудь вроде Изадора или Альбина, то просто, незамысловато, вроде Дарьи или Марфы.
Лена и Семен спорили друг с другом, а время между тем шло. Девочке было уже около месяца, но имени она все еще не получила, родители называли ее солнышком, лапочкой, радостью и сокровищем, а имени, обычного, человеческого имени у дочки все не было.
И однажды после долгих споров решили: пусть будет Елена, как мать, а сокращенно звать Леля, чтобы не путать с Леной. Так и сделали, а после признавались друг другу:
— Словно гора с плеч...
Лена говорила:
— Обычно все люди тычутся в закрытые двери, а рядом открытая калитка, толкни и войди...
— Конечно, — соглашался Семен, — проще всего было бы с самого начала взять на вооружение твое имя, и дело с концом, всякого рода споры ни к чему...
Лена пока что не работала, ребенок забирал буквально все время. Хорошо еще, что соседка, к слову единственная соседка в квартире, попалась хорошая, бывшая медсестра Вера Тимофеевна, крупная, громкоголосая старуха, некогда работавшая в Боткинской больнице.
Она была многословна, беспокойна, впрочем, очень добра, постоянно о ком-то заботилась, кому-то спешила помочь.
С первого же дня она начала заботиться о Лене, когда ходила в магазин или на рынок, то покупала и себе и Лене, помогала ей купать Лелю, а случалось, и нередко, спрашивала:
— Как у вас с деньгами? Есть?
И, несмотря на уверения Лены, что все в порядке, что они сумеют дожить вполне безбедно до следующего гонорара или получки Семена, молча вынимала десятку, а иной раз и две, говорила:
— Отдадите, когда сумеете...
Лена непритворно поражалась: почему у Веры Тимофеевны, живущей на скромную пенсию, всегда есть деньги, а у них...