— Мы бабы-мужики...
— Что это значит? — спросил Семен, — что еще за бабы-мужики?
— Так говорили у нас в деревне, — ответила Маша, — ведь я родом из деревни, из Калининской области.
Впрочем, никто ничего не знал о ее жизни вне редакции.
Идя вместе с Семеном домой (им было по дороге, она жила в Большом Власьевском), Маша сказала небрежно:
— А я тебе завидую, честное слово!
— Чему ты завидуешь? — спросил Семен.
— У тебя ребенок. Это такое счастье!
— Да, конечно, счастье, — согласился Семен. — Но и, признаться, тяжело, если хочешь знать правду...
— Все равно счастье, — заключила Маша, стала тут же говорить о чем-то совсем другом: куда бы поехать в отпуск — в Прибалтику или на юг.
Семен глянул на ее оживленное лицо, и ему показалось, что она нарочно перевела разговор на летний отпуск, нарочно притворяется веселой, чтобы не говорить об очень для нее важном и на самом деле далеко не веселом...
Как-то утром до работы Семен отправился на Палашевский рынок купить свежего творогу и несколько гранатов для Лели.
Уже уходя с рынка, неожиданно лицом к лицу повстречался с Машей, она шла рядом с пожилой женщиной, одетой в черное плюшевое пальто, на голове темный платок.
— Вот так встреча, — сказала Маша, по ее глазам было видно, что она искренне рада. — Ты тоже, оказывается, бываешь на этом рынке?
— Естественно, — ответил Семен, — самый близкий к нашему дому.
— Познакомься, это моя мама, — сказала Маша, — мама, это Семен Лигутин, мы с ним вместе работаем.
Старуха в плюшевом пальто посмотрела на Семена, кивнула ему, произнесла певучим голосом:
— Доброго вам здоровья...
Она не была чересчур ласкова, приветлива, но не была и заносчива, в ней живо ощущалось врожденное достоинство, присущее многим русским женщинам, даже некоторая величавость.
Маша походила на мать, но, как подумал Семен, мать была, наверное, в юности привлекательней дочери, у нее светлые, ясные глаза, несмотря на годы, хорошая кожа.
Семен проводил Машу с матерью до троллейбусной остановки, а сам пошел пешком.
В понедельник в редакции Маша сказала ему:
— Маме ты понравился...
— И она мне тоже, — ответил Семен.
Маша с гордостью проговорила:
— Еще бы не понравилась! Она знаешь кто? Фермой заведует, самой лучшей во всем нашем Конаковском районе. Я ведь, как ты знаешь, колхозная, разве не видно? — Вытянула вперед большие широкие ладони: — Глянь на мои руки, видна крестьянская порода, не правда ли? Не то, что твоя ручка...
И Семен невольно глянул на свою бледную руку с длинными тонкими пальцами.
Маша подумала немного и сказала:
— Мама говорит, хороший парень, порядочный, только неудачливый.
— Кто, я? Неудачливый? — переспросил Семен.
— Да, она так именно и выразилась: нет ему удачи, удача не к его берегу плывет...
— Может быть, так оно и есть, — пробормотал Семен.
Ночью ему не спалось. Как-то до того ни разу не хватало времени всерьез поразмыслить о своей жизни. А ведь каждому когда-нибудь когда-никогда, несмотря ни на какую текучку, следовало бы остановиться, обернуться на прожитые годы, подумать о будущем, которое ожидает где-то впереди...
Так думал Семен, повторяя про себя:
«Да, я неудачлив, что есть, то есть, я абсолютно и решительно неудачлив, романа так и не написал, в писатели не выбился, мне уже скоро двадцать семь, а я все еще бегаю репортером».
Ему стало жаль себя, слезы навернулись на его глаза, он даже застонал, но тут же испугался, вдруг Лена проснется, услышит...
Он прислушался к сонному, тихому дыханию Лены, нет, она крепко спит, но все-таки на всякий случай стал прилежно, время от времени всхрапывать, словно бы погруженный в глубокий сон.
В тот день он, как обычно, шел с Машей бульварами домой. Был безветренный, сравнительно теплый осенний день. И хотя время от времени в небе светило солнце, в воздухе безошибочно ощущалась близость зимы, которая вот-вот нагрянет...
Маша молча шагала рядом с Семеном, засунув руки в карманы. Через плечо у нее висел военный планшет. Семену не раз хотелось спросить Машу, откуда он у нее, но как-то все не решался. Маша была не из тех, кому легко задавать вопросы.
Переходя Пушкинскую площадь, она споткнулась, он схватил ее за руку повыше локтя.
— Осторожнее...
— Ладно, постараюсь...
Он с удивлением заметил, что она почему-то кажется смущенной. Почему бы в самом деле? Или ему это просто почудилось?
Они прошли еще несколько шагов, и тогда он сказал:
— Наверно, твоя мама права, я и вправду неудачник.
— А я не согласна с нею, — возразила Маша, — чем ты неудачлив, скажи на милость? Молодой, здоровый, семья у тебя хорошая, дочка — лучше не придумаешь, чего тебе еще надо?