— А что ты помнишь? Ты же вся в своих мыслях об этом самом Грише...
Леля обиженно свела брови:
— Ну и в мыслях. Ну и что с того? А поговорка твоя мне ужасно не нравится. Гадость какая-то!
— Ладно, — примирительно заявила Симочка, — не ершись, это я так, между прочим. Каждый живет, как хочет и как ему удобно.
Леля невольно вздохнула. Даже Гриша, и тот признавал, что им обоим трудно. Да чего там трудно? Мучительно, порой непереносимо. И не только им двоим, а четверым — его жене и даже сыну.
— Слушай сюда, — сказала Симочка, она была уже не рада, что невольно заставила Лелю вспомнить обо всех сложностях ее жизни. Симочке нужен был внимательный слушатель, ей необходимо было высказать свои соображения, как бы еще раз проверить их на слух. — Слушай сюда, я считаю, что жизнь идет своим чередом.
— Я тоже так считаю, — отозвалась Леля.
— Не отвлекайся, напряги свой мыслительный аппарат, — приказала Симочка.
— Уже напрягла, что из этого?
— Стало быть, ты тоже считаешь, что жизнь идет своим чередом? Прекрасно. Значит, всяко может случиться...
— С кем может случиться? — спросила Леля.
— Скажем, с Ириной Петровной. Хотя она на вид вполне здоровая дама, но ведь все мы ходим по тонкому льду обыденности. — Симочка в каком-то переводном романе вычитала эти слова: «Мы ходим по тонкому льду обыденности», и взяла их на вооружение. Она питала слабость к красиво звучавшим выражениям. — Я, конечно, не желаю ей ничего плохого, но ты же сама понимаешь, Ирина Петровна далеко не молоденькая, всяко может случиться...
— Всяко может быть, — повторила Леля, — а с Реной тогда как будет?
Симочка медлила с ответом, потом все же сказала:
— Это я возьму на себя, если, конечно, все сложится благоприятно.
Леля — простая душа, повторила изумленно:
— Благоприятно? Это значит, если Ирина Петровна умрет?
Симочка мгновенно рассердилась:
— Ты что, с ума сошла? Когда это я такое говорила? Ты еще скажи где-нибудь!
— Да нет, мне просто подумалось, — забормотала Леля, но Симочка не дала ей закончить:
— Чтобы я больше никогда такого не слышала!
— Да, — ответила Леля.
Но Симочка умела быстро успокаиваться. Она заставила себя ласково улыбнуться, легонько потрепала Лелю по руке:
— Это все, сама понимаешь, предположения и планы, построенные исключительно на песке, на одном лишь песке...
Леля не нашлась, что сказать. Ничего себе песочек, однако: ждать, когда умрет Ирина Петровна и не чаять, как избавиться от Рены! Леля посмотрела в фиалковые глаза подружки, и ей стало страшно. Как же она не видела оголтелого хищника в этом пухленьком личике с мелкими и очень-очень острыми зубками! И своими руками отправила в ее жадную пасть и Севу, и Рену, и ничего не подозревающую Ирину Петровну! Надо что-то делать, срочно же!
Но Симочке своих мыслей не выдала и рассталась с ней очень любезно...
Прошло еще несколько дней, и Симочка вновь завела разговор с Севой.
— Нам необходимо развестись, поверь, это будет абсолютная фикция, но это нам обоим нужно, и, чем скорее, тем лучше.
Само собой, Симочкины планы были построены не на одном лишь песке. Они отличались, бесспорно, продуманной и четкой структурой.
И теперь, она все до мелочей рассчитала, даже папа-бухгалтер, в неменьшей мере обладавший дальновидностью и незаурядной практической сметкой, поражался ей:
— Сильна дочка! Все, что следует предусмотреть, предусмотрела, все варианты обдумала...
Но ни папа, ни сама Симочка все-таки не сумели предусмотреть лишь одного. Дело было за Севой, а он не соглашался ни в какую.
— Не могу, — говорил, — понимаешь? Как это я подам на развод? И с кем? С тобой?!
— Я подам, — убеждала его Симочка, — не ты, а я.
Но Сева твердил свое:
— Какую причину выставим для развода?
— Любую, — отвечала Симочка, — не сошлись характерами, например, самая удобная, никого не порочащая формулировка.
— Но это же не так‚— противился Сева, — меня вполне устраивает твой характер. А мой характер? Неужели не устраивает тебя?
Симочка и смеялась и сердилась:
— Ты просто какой-то ребенок, а не мужик! Я же тебе повторяю: это все фикция, это все понарошку, понял?
— Нет, — отвечал Сева. — Как это я буду считаться в разводе с тобой?
— А вот так и будешь!
— Ни за что, — сказал Сева, — не могу пересилить себя. Не могу и не желаю!
— Но все же фикция, понарошку и временно, — не отставала Симочка. — Пойми, потом мы снова распишемся и все будет хорошо.
— Когда потом?
Симочка отвечала неопределенно:
— Потом — это позднее.
В конце концов, Сева объявил несгибаемо:
— Нет, никогда и ни за что!
Симочка не на шутку разозлилась. Такое случилось впервые. Обычно он во всем покорялся ей. Она надулась, отворачивалась, когда он подходил к ней, упорно молчала в ответ на любой его вопрос.