— Как так — плевать?! — удивилась Эрна Генриховна.
Он ответил:
— А вот так, очень просто. Забыть о деньгах, как не было их никогда...
Эрну Генриховну немного удивили, даже больше того, слегка возмутили его слова. Все-таки немецкая кровь сделала свое дело: она отличалась экономичностью, питала искреннее отвращение к мотовству, к безрассудной трате денег.
— Подумаешь, деньги! — продолжал Громов. — А то мы их не заработаем! — Потер ладонью свою наголо обритую голову. — Уверяю тебя, еще как заработаем!
Эрна Генриховна редко хвалила Громова, чтобы не избаловать его вконец. Но в душе не могла не восхищаться им. Ее поражала чисто юношеская его беспечность, неподдельное уменье не высчитывать, не прикидывать и уж, конечно, не жмотничать.
Она знала, он не притворяется, не играет, не старается интересничать. Он такой, какой есть на самом деле. И она сказала со вздохом, невольно признавая его превосходство:
— А мне далеко до тебя...
— Что еще за самобичевание? — возразил Громов. — Вроде бы оно тебе совершенно несвойственно...
За стеклами очков блеснули в улыбке его глаза.
В течение уже многих месяцев в квартире царило, как выражалась Надежда, чемоданное настроение.
Даже придирчивая чистюля Эрна Генриховна, обычно строго требовавшая от соседей соблюдений правил внутреннего распорядка, словно бы позабыла о своем звании ответственной по квартире; что касается всех остальных жильцов, то они, по выражению все той же Надежды, окончательно распустились; забывали накладывать цепочку на входную дверь, небрежно, спустя рукава убирали коридор и кухню, оставляли грязную посуду на столиках в кухне — немыслимое раньше дело, за которое в былое время Эрна Генриховна выговаривала самым сердитым образом; хлопали изо всех сил дверцей лифта, уже решительно не заботясь о его сохранности, все одно здесь уже не жить...
Иные жильцы хотели уехать, но иные ни за что не желали расстаться с центром. Семен Петрович с ужасом признавался жене:
— Можешь себе представить, вдруг запихнут куда-нибудь в Зюзино или Дегунино, как оттуда добираться до редакции? И как добираться вечером после какого-нибудь задания домой, к себе?
— Подожди, — успокаивала его Мария Артемьевна, не приученная унывать, привыкшая всю тяжесть жизни взваливать на свои плечи, оберегая своего хрупкого, «ломкого», как она выражалась, мужа. — Может быть, дадут квартиру где-нибудь в пределах старой Москвы.
Первыми квартиру покинули Громов с Эрной Генриховной: наконец-то дом, в котором они должны были получить свою кооперативную квартиру, был готов и принят по всем существующим правилам.
Переехали они в один день: с завода явились молодые ребята, одного из них Валерик сразу же узнал, как только увидел, — сын Ильи Муромца, которого как-то посвящали в рабочие; вся мебель, все вещи были уже заблаговременно сложены и готовы к отправке, погрузили все это добро на грузовик и уехали.
Валерик прошел по опустевшей, внезапно ставшей чересчур просторной комнате Громовых, поднял с пола деревянную птичку, одну из тех, которые летали вокруг люстры, должно быть, оторвалась и незаметно упала, покрутил ее между пальцами.
Вот и все, как не жили здесь никогда люди, как будто бы никто из них, ни Эрна Генриховна, ни Громов, ни разу не переступал порога этой комнаты...
— Скоро и наш черед, — сказала Надежда. — Подожди немного, отдохнешь в отдельной квартире и ты...
— А я и здесь не шибко притомился, — парировал Валерик.
Очень все это странно было, странно, что утром он уже не увидит Громова и не зайдет к нему, и тот не станет его расспрашивать о том, как она течет, жизнь, о чем он думает, чего бы ему хотелось...
Ему казалось, что Громов теперь позабыл о нем, никогда и не вспомнит, но спустя неделю Громов позвонил ему:
— Валерик, как она, жизнь?
— Илья Александрович, неужели вы? — воскликнул Валерик.
— Собственной персоной, а что? Почему ты так удивился, словно это не я звоню, а какой-нибудь инопланетянин?
— Я думал, что вы затуркались... — начал было Валерик.
Громов перебил его:
— Затуркался и, таким образом, начисто позабыл о старых друзьях, так, что ли, по твоему? — Не дожидаясь ответа Валерика, Громов продолжал: — Одним словом, вот какие дела: хотя еще далеко не все готово, сам понимаешь, времени прошло совсем немного, все-таки приходи...
— Приду, — радостно ответил Валерик. Хотел бы добавить, что соскучился по Илье Александровичу, но постеснялся, что еще за нежности, недостойные настоящих сильных мужчин...
Квартира Громовых понравилась Валерику с первого же взгляда: все было так, как некогда обещал Илья Александрович, все сделано его руками, каждая мелочь предусмотрена и обдумана.