Я очень хорошо понимала, что делала, а дурак нет. Мой призыв он воспринял именно так, как все тупые мужики воспринимают просьбу женщины не лезть в драку. Говоря иначе, мои потуги он понял, как клич драку начать. При других обстоятельствах, если бы дело закончилось рукопашной, я бы была в относительном покое. Весовые категории этих двоих разнились столь сильно, что сомневаться в том, кому достанется приз, даже не стоило.
Сосед был пониже атлета, поэтому ему приходилось смотреть чуть снизу. Не понимаю, почему, но меня посетило удовлетворение от того, что униженно от этого он не выглядел. Наверное, это мое чувство возникло по причине того, что Машкин нарцисс весь вечер не сводил своего липкого взгляда с меня и моих ног. Липкие взгляды тоже бывают разными. От медового отрицательных эмоций, впрочем, как и положительных, я не испытывала. Другое дело, когда кто-то размазывает по тебе слюнявый липкий взгляд. От этого всегда тошнит. Сосед тоже обратил особое внимание на то, что у меня выросло за тридцать два года ниже обреза подола, но этот взгляд я встретила со странным для себя удовольствием. Он был ласкающим, скорее любопытным, чем цепким, и на колготках затяжек не делал.
Между тем конфликт усугублялся. Музыка была уже выключена. У большинства гостей хватило ума не вмешиваться, тем более что они и без того видели уязвимость позиций моего соседа. А я окончательно протрезвела и в ужасе стала разводить ситуацию в разные стороны. Завтра гости, доев и допив, разойдутся, а сосед, смиренно приняв сейчас поражение, будет действовать по принципу Кутузова, решив, что с проигрышем одной позиции не проиграна общая битва. И уже с понедельника рассветы моей жизни окрасятся в багровые тона. Да уже сегодня может что-нибудь окраситься! Прямо здесь! А мне это нужно, черт побери этого качка-дегенерата?!
– Зайди в квартиру! – завизжала я дурным голосом.
И придурок, конечно, расшифровал: «Бей гада!»
И он ударил. Точнее, махнул рукой. Хорошо махнул, профессионально, я даже свист услышала. Услышала сквозь намертво зажмуренные глаза…
Но звук удара раздался гораздо ниже, чем я ожидала услышать. Такое впечатление, что это не Тарзан в цель попал, а в него попали.
Когда я распахнула свои накрашенные ресницы, Тарзан стоял перед соседом на одном колене и держался за правый бок обеими руками. Точно так же, как секунду назад я держала его за руку. Я была как-то с ребятами из «Энергии» на рыбалке и очень хорошо помню, как вел себя выуженный четырехкилограммовый судак. Он жадно хватал белыми губами воздух и едва заметно подергивался. Не знаю, с чем была связана такая аллегория, наверное, воспоминания навеяла мертвенная бледность Тарзана. Хотя Тарзана ли?.. Меньше всего Машкин хахаль был похож сейчас на этого короля джунглей. Он напоминал скорее гипсовую скульптуру, которой хулиганы перебили ломом ноги.
В холле за моей спиной раздался выдох удивления.
Господи… Что сейчас будет? Я зажмурилась снова, только теперь в полной беспомощности. Видит бог, я не хотела этого, но поймет ли меня сосед? В милицию, что ли, позвонить?..
Меня, хотя я и была уже трезва, понесло в темноту. Освободилась я из тьмы лишь тогда, когда меня кто-то аккуратно поддержал под локоток. Шагнув в сторону, я удержалась на ногах и пришла в ужас. Меня держал за руку сосед. Сейчас ногой приложится, и я так же, как Тарзан… Только не на колено, а на спину. Приземлюсь уже, наверное, в спальне. Я помню ту дверь днем, а планировка квартир у нас одинаковая…
– Простите, – услышала я, открыв глаза. И новый жилец тактично вернул свою руку в карман спортивной куртки. – Я не собирался делать ничего подобного, досадно, что молодой человек так распоясался. И все-таки убавьте музыку до минимума, если уж никак невозможно выключить ее совсем.
Гости, поняв, что хамство исходит лишь от Машкиного ухажера, увели его и прикрыли дверь. На площадке четвертого этажа остались лишь я и он. Они не знали, с кем оставили хозяйку, и не понимали моих чувств. Странно, что сосед не произвел на них такого же впечатления, что на меня. Я стояла и, стараясь сохранять независимый вид, смотрела на мужика. А он, не обращая на гордую женщину внимания, стал уходить к своей квартире. Я начала хлопать ресницами и продолжала это делать даже тогда, когда он на пороге обернулся:
– И… Не могли бы вы снять эти туфли? Вас, женщин, там не меньше четырех. И пол у вас, кажется, паркетный. С ума сойти можно, а мне вставать в шесть.
Я растерялась окончательно.
– Простите, если помешала вам, – общий грех я взвалила на свои хрупкие плечи. Подумав, часть груза свалила: – Мы больше не потревожим вас. Обещаю.
Он неопределенно качнул головой, стал уже прикрывать дверь, и в этот момент меня прорвало: