– Она считает, что мы плохо работаем, и из-за этого происходят такие вещи.
Абдурахманов ухмыльнулся.
– Ага! Конечно, я забыл. Всегда милиция во все виновата.
– Да успокойся ты, – Александр положил приятелю руку на плечо. – Поехали. Нужно просмотреть списки пропавших за последние два месяца. Наверняка, о ее пропаже заявляли.
Абдурахманов с обреченным видом поплелся к служебной машине. Он бы тоже с удовольствием свернул шею психопату, из-за которого ему приходится тратить свой выходной и работать в таком состоянии, как сегодня. Голова разламывается и общее ощущение примерзкое.
– А маска-то была? – спросил Абдурахманов когда они уже отъехали от толпы зевак.
– А как же?! Этот ублюдок без своих е…х масок не может, – угрюмо отозвался Ерохин. – Рядом в сугробе лежала. Конечно, вся разъехалась и стала больше похожа на собачью блевотину, но уверен, на сто процентов, что до того как стать куском слипшегося дерьма, это была маска.
– Давай без образных эпитетов, – попросил Абдурахманов, чувствуя, как из глубин истомленного накануне организма, неприятной волной накатывает дурнота.
Ерохин усмехнулся.
– Ты сам спросил насчет маски.
– Ну, я бы мог и без подробностей обойтись.
Глава 5
1998г. апрель
Разложив перед собой довольно внушительный арсенал разнообразной косметики, Вика взяла вытянутый пенальчик с тушью, и со знанием дела начала красить ресницы щеточкой, похожей на крошечный ершик для посуды. Леля с удивленным любопытством рассматривала Викино богатство.
– У тебя столько косметики! – сказала она и немного смущенно добавила: – А мне мама не разрешает глаза красить. Ну, вернее она говорит, что еще рано, – быстро поправилась Леля. Вика презрительно хмыкнула.
– Если бы я слушала все, что говорят предки, я бы ходила в наглухо застегнутом скафандре и целыми днями зубрила-бы литературу и историю. Косметику мне сестра двоюродная отдала. Ей ее хахаль из Франции привозит. Он у нее какой-то там крутой мен, все время по загранкомандировкам ездит.
Леля извлекла из груды косметики маленькую коробочку, из-под прозрачной крышки на нее смотрели два круглых глаза теней ядовито-голубого и еще более ядовито-розового цветов. Невероятная красота!
– Хочешь, накрашу тебя? – щедро предложила подруга. – Цвета чумовые!
– Да, я вижу, – согласилась Леля насчет того, что цвета и впрямь, просто сумасшедшие. – Нет, спасибо, не нужно. Не хочу маму расстраивать.
Вика закатила глаза.
– Так не расстраивай. Смоешь все до ее прихода, и никаких проблем. Я же свою не расстраиваю.
Леля помотала головой.
– Нет, это тоже самое, что обманывать. Не хочу.
– Ой, Федоренко! Как же ты жить-то будешь? – засмеялась Вика. – Ну, не перестаю удивляться, до чего же ты правильная. Таких, как ты, наверное, уж и нет больше никого. Единственный экземпляр. Эксклюзив!
Леля улыбнулась.
– Я не могу врать. И не умею. У меня, даже если пытаюсь обмануть кого-то, ничего не получается.
– Даже представить не могу, кого же ты пыталась обмануть, Федоренко. Небось, какому-нибудь полному кретину, чтобы его успокоить, пыталась сказать, что он не такой уж и тупица, но даже он тебе не поверил. – Вика закатилась от смеха.
После того, как Вика закончила свое преображение, и стала походить на индейца готового начать ритуальный танец перед битвой с недружественным племенем или на одну из участниц бразильского карнавала, девочки отправились прогуляться. Глупо ведь было скрывать в стенах квартиры такую красоту. Срочно требовалось продемонстрировать ее миру, ну или хотя бы какой-то его части.
Дойдя до Лелиного дома, и в достаточной мере поразив всех встречавшихся им по пути, девчонки уселись на лавочку перед подъездом.
– Видела, как Ворона сегодня вырядилась? – Вика лениво поболтала ногой и посмотрела на подругу. – Это она перед Гаврилиным все строит из себя, старается показать какая она неотразимая. Прямо не знает, как привлечь его внимание, дура! А он даже и не смотрит на нее. – Вика фыркнула. – Сто лет она ему не нужна. Только и умеет воображать и делать вид, что она лучше всех.
Леля пожала плечами. Одноклассница Катя Воронина, именуемая Викой не иначе, как Вороной, была и впрямь особой довольно неприятной, и к тому же действительно и воображалой, и задавакой. Когда Леля только пришла в новую школу зимой, Катя была одной из самых ярых гонительниц новенькой. Вечно насмехалась и провоцировала остальных, особенно ребят, подстраивать всяческие издевательства над Лелей. Но сейчас, теплым апрельским вечером, когда город, успокаиваясь, затихая, оставив позади дневные заботы и суету, постепенно погружался в приятные сумерки, Леле неохота было думать о зловредной, высокомерной, воображале однокласснице. Было хорошо просто сидеть, ощущая обволакивающее, нежное прикосновение теплого весеннего воздуха.