– Эй!
Петр испуганно обернулся.
– Тапочки свои забери, альфонс недоделанный!
Из полуоткрытой двери высунулась белая рука с зажатыми в ней тапками и швырнула их на площадку. Пластиковые тапки упали на бетон с дробным костяным стуком. Петр зажмурил глаза. Но в подъезде по-прежнему царила тишина.
Петр подобрал тапки и, держа их в руке, продолжил восхождение на свой этаж в носках. Остановившись перед дверью, он перевел дыхание, прислушался. Нет, дома у него все спокойно. Уф, пронесло, отсутствие Петра, похоже, так и осталось незамеченным – его девочки продолжали безмятежно спать.
Сунув ноги в тапки и на всякий случай вытащив из кармана сигареты со спичками и держа их перед собой (да вот, покурить выходил!), Петр уверенно потянул дверь на себя. Она открылась и неожиданно с негромким лязгом застопорилась. Цепочка!
Кто-то запер дверь изнутри на цепочку. Не дочка же. Значит, Лена. Не нашла его ни в подъезде, ни у подъезда, и закрылась. Но не совсем, а на цепочку. Вот и понимай это, как хочешь: вроде бы дверь в дом и не совсем заперта, и в то же время войти невозможно. Блин, все у этих баб с какими-то вывертами!
Петр даже вспотел от нервного напряжения. Что делать? Позвонить? Или потихоньку через щель позвать жену? Так она может такой тарарам устроить, что весь подъезд проснется и с интересом будет вслушиваться в бесплатный концерт.
Нет уж, такого удовольствия он никому не доставит! И Петр, запустив свою длинную худую кисть в дверной зазор, стал нашаривать конец цепочки, чтобы выдернуть ее из паза и распахнуть дверь.
Но цепочка была короткой – Петр специально сам выбирал такую, чтобы никто, ни с короткими, ни с длинными руками, не смог проникнуть в их жилище, когда они спят с приоткрытой для сквозняка дверью в летние душные ночи.
Из-за узкого зазора рука его не могла выгнуться под нужным углом и зацепить цепную задвижку. Петр и сопел, и кряхтел, но у него ничего не получалось. И от неожиданности он даже слегка присел, когда вдруг услышал негромкий, но ядовитый голос Лены:
– Может, помочь?
Петр совладал с собой и с напускным раздражением сказал:
– Ты зачем закрылась? Я ж покурить выходил…
И продемонстрировал половинке бледного лица жены с одним рассерженно блестящим карим глазом в узком дверном проеме сигареты и спички.
– А ну дыхни!
– Чего? – не понял Петр. – Ты думаешь, что я пил где-то? Так на, нюхай!
И с силой выдохнул под нос Лены.
– Да, не пил, – согласилась она. – Но и не курил. Табаком от тебя не пахнет. Зато воняет чужими духами. И я, кажется, знаю, чьими…
– Да что ты знаешь, что ты знаешь, – торопливо забормотал Петр. – Я точно курил на улице. Но потом у меня голова заболела, и я решил прогуляться вокруг дома. По свежему воздуху. Зато сейчас голова не болит. Ну, впусти меня, Лена!
– Не болит? – спокойно переспросила Лена. – Зато сейчас заболит!
В дверную щель вдруг просунулся зачехленный зонт, загнутой массивной рукояткой вперед, и ошеломленный Петр не успел отклониться. В подъезде раздался громкий деревянный щелчок – Лена угодила мужу точно в лоб.
– Иди туда, откуда пришел! – гневно прошипела она, втягивая зонт обратно. – Привет передавай от меня этой сучке Томе. С ней я завтра разберусь. А ты пошел вон, кобель!
И дверь с треском захлопнулась. Ошеломленный Петр застыл на месте как столб, потирая ушибленный и начавший распухать лоб. Потом разозлился и с силой нажал на кнопку звонка, не отнимая от него онемевшего пальца, пока дверь опять не раскрылась – так же на ширину цепочки.
– Я сказала тебе – не пущу! – опять яростно сверкнула одним глазом в дверной зазор Лена. – Нам предатель не нужен!
– Да что ты такое говоришь, Леночка! – заканючил Петр. – Не был я ни у кого! И вообще – не имеешь права меня не пускать, я тут прописан!
– Ах, ты тут прописан! – зашлась от злости Лена. – А чья это квартира, тебе напомнить?
Да, квартиру пять лет назад получила жена, работающая бухгалтером в ПМК. До этого они мучились в малосемейке. Но он же действительно здесь прописан. И они, как бы там ни было, семья…
Однако Лена была непреклонна. Она была до глубины души оскорблена изменой мужа и не собиралась его прощать.
– Иди, иди давай отсюда, туда, откуда пришел! – настойчиво повторяла она, уже начиная заливаться слезами.
– Мама, мама, что случилось?
Это проснулась дочь и вышла к матери в прихожую. Лена еще раз с ненавистью сверкнула глазом и захлопнула дверь. Слышно было, как она, всхлипывая, говорила дочери приглушенным голосом: «Ничего, доча, ничего не случилось. Это тебе показалось. Идем спать ко мне…»