- Понимал, что еще маленький. Сколько ему - лет пять, да?
- Да. А ко всем, кто взрослый - не выходил. Какой бы гость не пожаловал, никому не доверился, кроме, разве что близких подруг Марьи Гавриловны, - она помолчала и добавила. - Да вот меня еще. Как определял неизвестно, а только ту же Наталью Андреевну непременно у дверей встретит, а, скажем, зятя ее исключительно из-под кресла. Должно быть, по шагам на лестнице определял.
- Славный кот, - согласился мужчина.
- Очень хороший. А вот как Марья Гавриловна умерла - так его будто переменили. Стал дикий совсем, никому в руки не давался, даже от Толика - и то бегал. Вроде как на чердаке обитал, где он еду себе добывал, я понятия не имею. У соседей не брал, это точно. Они поставят перед ним блюдце, а Васька посмотрит-посмотрит да и уйдет. И подманивать пробовали... - она замолчала.
- Ты его себе хотели взять? - догадался Сергей Петрович.
- Именно так. Только все бесполезно. Поймала я его как-то раз напротив квартиры Марьи Гавриловны, уже опечатанной, он частенько просиживал перед ней раньше. То ли ждал, то ли просто горевал. Домой принесла вся исцарапанная, покусанная. Думала, через пару дней угомонится кот. И тогда уже и Толика к нему пускать можно. Да не тут-то было. Он целыми днями от меня по углам прятался, не ел ничего. А однажды я окно открыла проветрить немного, хоть и зима была, да у нас хорошо топят, смотрю, а Васька выбрался из убежища своего, да ко мне. Я думала, он оголодал вконец и хочет поесть попросить, ну и зову его, Вася, Вася, иди не бойся, а он прыг ко мне на плечо, на подоконник, и в форточку... И был таков...
- Не разбился? С пятого-то этажа?
- В сугроб упал. А когда я выбежала, его и след простыл. И ведь что интересно, с тех пор у соседей еду берет, многих и признавать стал, уж от рук-то теперь не кидается прочь, как прежде, а вот со мной - ни в какую.
- Надо же. Помнит.
- Помнит и не прощает никак. Ни за какие коврижки. Сколько времени, а все без толку... Вася, Вася...
- Может, стоит рыбу в кусты поставить? Он и возьмет.
- Может, - неуверенно отозвалась девушка, - только...
- Что только?
- Только я его погладить хочу... Не знаю, как бы вам сказать... Вроде как прощения попросить...
- Может тебе лучше подальше чуть отойти, тогда он и выйдет. А потом...
- Да нет, Сергей Петрович. Я пробовала. Вон собаки бегают, наверно рыбу учуяли; я отойду, а они в момент все утащат.
Мужчина задумался.
- Или на крыльцо дома положить. Собаки там не тронут.
- Я боюсь, он уйдет.
- Так ведь голод не тетка.
Мимо них проехала машина, кот проводил ее долгим взглядом и снова принялся изучать лежащие на газете кильки.
- Есть ему очень хочется, - медленно произнес мужчина. - Ты попробуй все же.
- Вася, Васенька, - девушка сделала шаг к газете, но кот уже принял решение за нее и полез в кусты.
- Давай я, - мужчина поднял рыбу и перенес ее на крылечко подъезда. Разложи тут, а то он по старости может и не учуять, подумает, что эксперимент закончился. От меня еще и машинным маслом несет, я вчера...
- Он тут, - склонившись над рыбой, девушка замерла.
Кот и в самом деле сидел подле крыльца, внимательно изучая пару. Нерешительно сделал шаг вперед.
- Совсем, бедняга, оголодал. И покормить, выходит дело, некому. Что ж, небось, и не смотрит за ним никто. Не до него, стало быть, нынче.
Девушка распрямилась и взглянула на собеседника.
- Летом-то он и сам неплохо пробавлялся. Потому и не видно его было. А сейчас... вы правы, забыли, наверное, о нем. Сколько времени прошло. Да и сам Васька гордый - лишний раз никогда не попросит. Дали - съест, а не дали - промолчит.
- Теперь гордость не в цене.
- Вы так говорите, будто...
- Да подожди, стой так, - неожиданно шепотом произнес Сергей Петрович. - Он уже ест вашу рыбу.
- Где?
- Осторожно, поворачивайся тихонько. А то он снова убежит. Вдруг еще подумает, будто ты опять...
- Да что вы, в самом деле. Теперь никогда. Жалко вот его только, совсем без хозяйки, без Марьи Гавриловны, зачах. Кожа да кости остались. Пропадет ведь.
Мужчина пожал плечами. И снова зябко закутался в плащ.
- Может и так. Любовь кошки - она ведь на всю жизнь. Кроме Марьи Гавриловны ему больше никто и не нужен был. И теперь, наверное, точно не будет, уж помяни мое слово...
Девушка его не слушала. Она осторожно присела подле поглощенного едой кота, протянула вперед дрожащую от волнения руку и бережно коснулась редкой шерсти на кошачьей спине. Кот вздрогнул всем телом, поднял голову, но не убежал, а внимательно посмотрел на склонившуюся над ним девушку, будто заново знакомясь с ней. И одарив долгим взглядом, снова наклонился к рыбе и продолжил есть.
- Вася, Вася... - едва слышно прошептала девушка. - Васенька...