– Берендей – мой щенок! – с горделивой улыбкой произнесла она и так посмотрела на Веру Петровну, как будто ожидала, что та сейчас захлопает в ладоши от такого радостного известия.
Вера Петровна не поняла, что она имела в виду. Вероятно, по выражению её лица синеглазая догадалась об этом и, залившись тихим, переливчатым смехом, продолжила:
– Щенок от моей суки. Лучший щенок в помёте! Чемпион России, и, между прочим, – она опять горделиво улыбнулась, – у него полевой диплом первой степени, да, да. Это сейчас такая редкость! Теперь понимаете? – спросила она с улыбкой, всё ещё смеясь глазами.
Вера Петровна всё равно не понимала, почему она должна радоваться этой новости.
Женщина, потускнев вдруг глазами, откашлялась и продолжила:
– Ладно, давайте по сути объясню.
Тон её изменился, стал суше и в голосе послышались деловые нотки:
– Я только вчера узнала, что случилось с Олегом, в отъезде была. Я знаю, что Олег жил один, вот я и приехала, чтобы узнать, что с Берендеем, хотела его забрать. Стала расспрашивать соседей, они мне и сказали, что Рюша вроде жил у вас, а потом куда-то пропал.
«Рюша? – Вера Петровна была поражена, – Рюша, ну, кто бы мог подумать!» – она была крайне удивлена такой детской, несерьёзной кличкой этого величественного красавца.
– Вы меня слышите? – женщина привстала с кресла.
– Да, да, теперь поняла. Я не могу сказать, что он прямо «жил» у меня, он был-то у меня всего одну ночь. А потом убежал и больше я его не видела.
Вера Петровна проговорила это всё быстро, глядя на свои колени. Ей хотелось, чтобы эта жизнерадостная женщина побыстрей оставила её в покое.
– Больше я ничего не знаю, – добавила она уже более твёрдым голосом, вставая и, тем самым давая понять, что аудиенция закончена.
Синеглазая женщина тут же поднялась с кресла. Если бы Вера Петровна взглянула сейчас ей в глаза, то увидела, что сейчас они потемнели и даже как будто потухли, взгляд их был печален.
– Хорошо, поняла, ухожу, – синеглазая направилась к выходу, но вдруг приостановилась и полезла в свою сумку. Выудив оттуда маленький блокнотик и ручку, она быстро записала номер телефона и протянула Вере Петровне.
– Очень вас прошу, если Рюша объявится – позвоните мне. Я очень за него волнуюсь.
– До свиданья! – уже выходя, сказала она и почти бегом стала спускаться по лестнице. Рыжие завитки её короткой причёски весело прыгали, переливаясь золотом на солнце.
Вера Петровна бесшумно прикрыла дверь.
На душе у неё было пусто, она не чувствовала ни злости, ни радости, а только смертельную усталость.
«Господи, как вы все мне надоели, оставьте меня, наконец, в покое!»
А в это время Берендей работал. Работа его заключалась в том, чтобы вместе с Собачником и ещё двумя грязными, неухоженными псами сидеть на перроне пригородной станции, вызывать жалость и тем самым, зарабатывать себе право на жизнь.
Если бы Вера Петровна увидела его сейчас, то скорей всего и не узнала. Он ещё больше похудел, хребет и рёбра отчётливо проступали через тонкую кожу. Когда-то длинная, струящаяся псовина, грубо обкромсанная тупыми ножницами, стала серой и грязной и торчала уродливыми клочьями. Одно ухо было порвано и покрыто отвратительной коростой. Вид его был ужасен.
* * *
Когда Клава закрыла дверь за Верой Петровной, взгляд её чуть заплывших серых глаз был задумчив и плутоват.
– Петька! А, Петька! – Клава ринулась в комнату. – Во, дела! Верка-то совсем на этом псе помешалась! Кто бы мог подумать!
– А тебе-то что? – сграбастав её в охапку, Петька повалил смеющуюся Клавку на кровать.
– Нет, хватит, давай собираться. Мы же обещали Ксюхе, что к двенадцати подъедем, а уже время-то сколько. Мне собраться надо, причепуриться, ехать нам с тобой ещё часа полтора, вот ещё пса вывести надо.
Клавка, вырвавшись, начала метаться по комнате, подбирая разбросанные вещи.
– Петь, может сходишь с ним, а я пока быстренько в душ? – она пощекотала его под жирным подбородком:
– Ну, Петь!
Пётр потянулся и сел на кровать.
– Ладно, пойду пивка глотну, давай ключи.
Он встал и накинул рубашку и, заглянув в зеркало, пригладил пятернёй взлохмаченные волосы.
– Давай ключи-то, егоза.
Клавка подскочила к нему, сунула в руку ключи, чмокнула в щёку и, развернув за плечи, тихонько подтолкнула к двери.
– Квартира-то, какая?
– Пятая! – крикнула она и закрыла за ним дверь.
Пётр спустился по лестнице и, подойдя к пятой квартире, прислушался. Там царила полная тишина. Повозившись немного с заедающим замком он, наконец, справился и приоткрыл дверь. Она во что-то упёрлась и дальше не открывалась. Просунув голову в щель, Пётр увидел, что шире открыть дверь мешает собака, лежащая на полу.