– Знаю, – усмехается он и сразу становится серьезным. – Не беспокойся, Кирсти. Поспи, и ты сразу почувствуешь себя лучше. Честное слово.
Неожиданно от мысли, что Доминик сейчас уйдет на работу, меня охватывает паника.
– Жаль, что ты не можешь остаться дома на весь день.
– Я больше всего этого хочу, но кому-то надо держать в напряжении нашу команду продавцов. А что, если ты не станешь ложиться спать, а на эти пару часов съездишь к маме? Смена обстановки. Послушай, мне действительно пора. До встречи, Кирст. Пока, Дейз. – Он целует нас обеих, машет нам и уходит. Я прислушиваюсь к его шагам на лестнице, к звяканью его ключей. Хлопает дверь. Дом погружается в тишину.
Широко распахнув глазки, Дейзи тянет ручку к моему лицу, касается пальчиками моей щеки. Я заставляю себя улыбнуться, но внутри у меня сидит страх, сердце бешено стучит. Сумасшествие какое-то. Надо выбираться из этого.
Час спустя, приняв душ и одевшись, я сижу на диване и пью чай. Дейзи лежит на игровом коврике с мобилем[2] и ножками и ручками бьет по свисающим игрушкам. Тревога все не покидает меня. И это нелепо. Мне всегда было комфортно с самой собой. Дом для меня всегда был святилищем. Местом, где можно расслабиться и радоваться жизни. Но после вчерашнего инцидента мне впервые неуютно в собственном доме. И это неправильно.
Уимборн-Минстер – милый торговый городок недалеко от побережья. Он окружен деревнями и полями. Все друг друга знают, и преступлений здесь практически не бывает. Даже климат здесь по большей части теплый и солнечный. Я прожила в Уимборне всю жизнь. И Доминик тоже. И большинство наших друзей и соседей тоже. По опросам, наш город считается одним из лучших мест для жизни в Британии. Райский уголок. И это действительно так. Город для счастливой жизни. И я счастлива. Очень счастлива. Во всяком случае, была. Но сейчас мое счастье отравлено. Я чувствую себя совсем не так, как вчера утром. Та легкая радость бытия растаяла, как мороженое на солнце. Неужели жизнь может так быстро меняться?
Или я слишком бурно реагирую? Те голоса в радионяне нарушили равновесие. Стоило мне подумать о них, и у меня потеют ладони. А может, ничего и не было? Ведь все именно так и считают. И Доминик. И полиция. И даже мои соседи. Голоса слышала только я. И никто не вламывался в наш дом. Никто не похищал Дейзи и даже не делал таких попыток. А что, если они все же похитили того ребенка? Что, если они нанесли увечья родителям? Бросили их умирать? Что же произошло на самом деле? Мне мерзко от того, что я этого не знаю. А вдруг они вернутся за Дейзи?
Я должна оберегать ее. Это моя работа. Мой долг. Встаю, беру Дейзи на руки и проверяю, заперта ли складная задняя дверь. Дважды дергаю за ручку. Все в порядке. Заперта. Я думаю о том, как этим летом целыми днями возилась в саду, оставляя двери и окна открытыми, то заходила в дом, то выходила оттуда, а Дейзи все это время лежала в кроватке, вне пределов моего зрения. Как я могла это допускать?
Я проверяю кухонное окно над мойкой. В нем три створки, но открывается только средняя. Она закрыта, но не заперта, и ключа на месте – на подоконнике – нет. Обычно мы не считали нужным запирать окна. Впредь это не повторится. Я не буду такой беспечной.
Прохожу в гостиную, беру ключ от другого окна и запираю кухонное. Не выпуская Дейзи из рук, проверяю и запираю все остальные окна на первом этаже, а также входную дверь. Затем кладу ключ в карман халата. Надо бы придумать, где его хранить, какое-нибудь надежное место. Поднимаюсь наверх. Я боюсь укладывать Дейзи спать, пока не позабочусь о нашей безопасности. Возможно, перегибаю палку, но появление Дейзи стало для нас чудом. Прошло целых четыре года, в течение которых я пережила три выкидыша, прежде чем мне удалось доносить до конца срока.
В первый раз, когда я забеременела, выкидыш случился на восьми неделях, и ощущение потери было сокрушительным, особенно после того, как я с восторгом рассказала всем о своей беременности, едва узнала новость. Так что потом мне пришлось всем объяснять свою утрату и терпеть исполненные благих намерений соболезнования. Во второй раз мы с Домиником вели себя более осторожно, держали новость в секрете. Но ровно на восьмой неделе произошло то же самое. После этого я несколько месяцев провела как в тумане, убежденная в том, что никогда не смогу выносить ребенка.
Понадобилось еще два года, чтобы снова забеременеть, и на этот раз мне удалось преодолеть этот роковой рубеж в восемь недель. Когда беременность достигла четырех месяцев, мы преисполнились осторожного оптимизма, и Доминик захотел рассказать новость нашим родителям, тем более живот уже был виден. Но я категорически запрещала, что было правильно, потому что ребенку не суждено было родиться. На сканировании в двадцать недель врач не нашел сердцебиение. Наверное, в этот момент я решила, что это слишком болезненно – продолжать попытки. Страх, что надежда родить ребенка не оправдается, был слишком велик.