Послезавтра — свадьба, завтра во второй половине дня прилетят ее родители. Ее жизнь — и целый мир вокруг! — стояла на пороге изменений.
Она не могла больше ждать.
В маленькой камере, в предрассветные часы, он восстановился почти полностью. Ему хватало сил, чтобы освободиться из каменного плена, который удерживал его долго, очень долго.
Темная сила, благодаря которой он мог обрести форму, никуда не исчезала, но каменная клетка, сложенная руками человека, оборвала связь между ним и этой силой, не давая ему любить ее и наслаждаться ею. Так человеческое дитя, оторванное от матери и брошенное на произвол судьбы, вскоре погибает.
Но эта сила никогда не умирала навсегда. Она черпала в нем свою мощь, а он — в ней.
И, воссоединившись, они воцарятся в мире.
— Что с тобой, дорогая?
Жанель вцепилась в край умывальника и не сразу смогла ответить.
— Ничего, мама, все хорошо. Это просто нервы.
— Хочешь чашку чая? Он поможет успокоиться.
— Конечно, — машинально ответила Жанель. — Было бы здорово.
И, едва мать закрыла за собой дверь ванной, она снова кашлянула На ладони, которой она прикрыла рот, появились крохотные капельки крови.
— Что за черт, — пробормотала девушка. — Это что, синусит?
Больше похоже на пневмонию. Казалось, что в легких поселился кто-то огромный и болезненно тяжелый. В дверь снова постучали, и Жанель поморщилась.
— Я поставила чай, через минуту будет готов. И у нас всего час перед выходом в церковь. Ты уверена, что все в порядке?
— Да, уверена. Я уже могу надеть платье.
Платье… ее свадебное платье! Господи, ну почему именно в день своего венчания она чувствует себя так паршиво?
Жанель сполоснула над раковиной рот и руки, затем аккуратно вытерла капли воды ватным диском. Она попыталась улыбнуться своему отражению, но вышло хуже некуда. Она выглядела ужасно: несмотря на большой опыт в макияже, ей так и не удалось подрумянить бледную как мел кожу и замазать синие тени под глазами. В груди саднило, к тому же под мышкой выскочила какая-то припухлость. И гадкая шишка на лбу никуда не делась. Ну, хотя бы удалось прикрыть ранку пластырем и замазать кожу вокруг тональным кремом. Свадебный венок с фатой скроют это недоразумение.
Жанель открыла аптечку и достала пузырек с аспирином Это поможет — должно помочь! — выстоять длинную церемонию в церкви и пару часов торжественного приема. А затем они с Робби улизнут в своем лимузине, она признается, что ей нужно показаться врачу, они поедут в больницу, ей пропишут лекарства — и все это они успеют до отлета на Гавайи завтра утром.
Жанель глубоко вдохнула и разразилась новым приступом кашля. На венчании будет больше сотни гостей, и половина из них придет на прием. Она сможет все вытерпеть. Она должна!
Пора надевать свадебное платье.
Он снова был собой.
После столетий недвижимости ему было трудно встать. Когда удалось распрямиться, он ощутил, как мускулы налились силой, а в легкие хлынул затхлый воздух подземелья. Он оглядел крохотную нишу, которая была его тюрьмой так долго, и усмехнулся: бесполезная клетка, разве она могла сдержать такую великую силу, как он?
Чуткое ухо уловило далекие голоса, доносящиеся из коридора, и он догадался, что это значит. Труппа туристов, похожая на ту, что в прошлый раз приводила молодая женщина. Первая группа в этот день. Превосходно.
Прежде, странствуя с места на место, он привык менять личины. Эта станет первой в долгой череде перевоплощений.
— Хотел бы я сказать, что сегодня ты хороша как никогда, любимая, — прошептал Робби, ведя Жанель через рукоплещущую толпу гостей к свадебному торту, который им предстояло разрезать, — но ты выглядишь ужасно — так, как я себя чувствую.
— Я заметила, что ты заболел, — прошептала она в ответ. — Что с нами?
Он стиснул ее руку:
— Да обычная простуда, вот и все. Может быть, бронхит. Очень не вовремя, но что тут поделаешь?
Жанель попыталась улыбнуться, затем кашлянула в кулак, стараясь не раскашляться вовсю. В груди до сих пор пекло.