— Я мастер Рамиэль, — сказал он, останавливаясь перед мальчиками. Он сбросил капюшон, и все увидели обветренное лицо человека, которому уже давно минуло пятьдесят лет. — Мне выпала честь стать одним из рыцарей-наставников Ордена.
Он поднял посох и широким взмахом обвел дрожавших от холода претендентов.
— Вы станете моими воспитанниками. Вы справились с поставленным заданием, и это очень хорошо. Но вы должны знать, что это было не только испытанием, но и первым уроком. Через минуту вы войдете в крепость Алдарух, согреетесь и получите горячую пищу и сухую одежду. Но раньше я хотел бы обратить кое на что ваше внимание. Вы простояли в снегу под стенами крепости больше двадцати часов. Вы перенесли холод, голод, усталость, не говоря уже об остальных трудностях. И все же вы здесь. Я задам вам один простой вопрос. Почему? Здесь было около двух сотен мальчиков. Почему только вы, а не другие справились с испытанием?
Мастер Рамиэль переводил взгляд с одного лица на другое, ожидая, что кто-нибудь ответит на его вопрос. Наконец, убедившись, что никто не заговорит, он ответил на него сам.
— Потому что ваша воля оказалась сильнее, — сказал им мастер Рамиэль. — Человека можно научить убивать, он может прекрасно пользоваться кинжалом и любым другим оружием, но все это ничего не значит, если он лишен силы духа. Для охоты на великих зверей человек должен обладать немалой силой воли. Сила воли помогает терпеть холод и голод, переносить страх и не сгибаться перед лишениями. Запомните навсегда: разум и воля рыцаря представляют для него такое же оружие, как броня, меч или пистолет. Я научу вас, как развить в себе эти черты, но только от вас зависит, пойдет ли учение вам на пользу. В конечном счете вопрос ваших побед и поражений будет решаться в глубинах ваших сердец. Чтобы стать настоящим рыцарем, требуются моральные силы и великая сила духа.
Ну вот, вы прослушали ваш первый урок, — сурово произнес мастер Рамиэль и пристально посмотрел на каждого из своих питомцев, словно желая заглянуть в их души. — А теперь идемте завтракать.
После команды наставника мысли Захариэля стали подниматься из глубин подсознания к пробуждению, и тут он услышал отдаленный звон колокола и почувствовал, как чьи-то жесткие руки трясут его за плечи, окончательно вырывая из сна.
Все еще ошеломленный кошмаром, он открыл глаза.
Зрение сфокусировалось не сразу, и только через несколько секунд он узнал склонившееся над ним лицо брата, который всю ночь поддерживал его в кошмарном сне.
— Немиэль? — охрипшим спросонья голосом произнес он.
— А кто же еще это может быть?
— Что ты делаешь? И который теперь час?
— Еще рано, — ответил Немиэль. — Вставай, и поторопись!
— Зачем?! — воскликнул Захариэль. — Что происходит?!
Немиэль вздохнул, а Захариэль, окинув взглядом их аскетическую спальню, увидел, что все мальчики торопливо натягивают одежду и на их лицах сверкают взволнованные усмешки, лишенные и тени страха.
— Что происходит? — повторил Немиэль. — Мы отправляемся на охоту, вот что происходит.
— На охоту?
— Да! — воскликнул Немиэль. — Брат Амадис берет наш отряд на охоту!
Захариэль ехал между деревьями тенистого леса на вороном коне и испытывал привычную смесь возбуждения и страха. Обрывки ночного кошмара всплывали в его памяти и вызывали дрожь, и Захариэль прислушивался, пытаясь уловить пронзительный шепот, который преследовал его в последние мгновения сна.
Но ничего не было, хотя оживленная болтовня его товарищей все равно заглушила бы все звуки, кроме самых громких криков птиц. Рядом с Захариэлем скакал на коне Немиэль, его простодушное лицо и темные волосы почти полностью скрывал шлем, но явное оживление оказалось заразительным.
Захариэля выбрали предводителем одной из групп, и позади него на таких же вороных калибанских конях ехали девятеро его товарищей. Верховые лошади всех остальных мастей давным-давно вымерли, и в конюшнях Ордена разводили только вороных скакунов.
Кони, как и их всадники, были еще совсем молодыми, и им тоже предстояло многому научиться, чтобы стать частью знаменитой кавалерии Воронова Крыла. Рыцари Воронова Крыла могли сравниться с бесстрашными героями древних преданий и славились своим искусством молниеносных сражений и партизанских рейдов; они были настоящими повелителями дикого леса.
Они могли долгие месяцы выживать в одиночку в самых опасных чащах калибанских лесов, а крылатые шлемы всегда скрывали их воинов.
Быть рыцарем Воронова Крыла означало вести одинокую, но полную опасностей и славы жизнь.
В охоте участвовало еще пять групп по десять всадников, и они передвигались по лесу строем, напоминавшим перевернутую букву «V», а брат Амадис, как наблюдатель и наставник, постоянно перемещался от одной команды к другой. Охотники уже на много километров удалились от крепости-монастыря Ордена, и возбуждение от скачки почти растопило холодный комок ужаса, остававшийся в груди Захариэля после ночного кошмара.
— Как ты думаешь, мы и вправду найдем зверя? — спросил Аттиас, ехавший справа от Захариэля. — Мне кажется, эта часть леса уже очищена от них, не так ли?
— Мы никого не найдем, если ты не перестанешь болтать! — бросил Немиэль. — Могу поклясться, тебя слышно даже в Алдарухе.
От резких слов Немиэля Аттиас вздрогнул, и Захариэль бросил на брата короткий взгляд. Немиэль раздраженно пожал плечами и продолжал путь.
— Не обращай на него внимания, Аттиас, — сказал Захариэль. — Он просто скучает по теплой постельке, только и всего.
Аттиас кивнул и улыбнулся; его природный оптимизм помогал легко переносить подобные неприятности. Мальчик был моложе Захариэля, и тот знал его с тех пор, как Аттиас в семь лет присоединился к Ордену.
Захариэль и сам не понимал, почему взял Аттиаса под свое покровительство, но продолжал помогать ему приспосабливаться к суровой дисциплине, требуемой от кандидатов в рыцари. Возможно, потому, что видел в нем себя самого.
Ранние годы жизни в крепости Ордена были особенно трудными, и, если бы не покровительство Захариэля, Аттиас, несомненно, сломался бы в первые же недели и был бы с позором отослан домой. Как бы то ни было, мальчик справился и теперь стал весьма многообещающим претендентом.
Немиэль, напротив, никогда не привечал Аттиаса и сделал его предметом насмешек и зачастую жестоких розыгрышей. Более того, Аттиас стал поводом для непримиримых разногласий между братьями, поскольку Немиэль настаивал на том, что каждый претендент должен самостоятельно справляться с трудностями, а не надеяться на чью-либо помощь. Захариэль же был убежден, что помогать братьям — долг каждого из них.
— Брат Амадис оказал нам великую честь, возглавив охоту, правда?
— Да, Аттиас, это действительно так, — ответил Захариэль. — Нечасто доводится учиться у такого прославленного рыцаря. Если он будет что-то рассказывать, ты должен ловить каждое его слово.
— Я так и сделаю, — пообещал Аттиас.
Еще один ехавший поблизости мальчик поднял забрало шлема, чтобы было можно поговорить. Претенденты пользовались подержанными шлемами, хранившимися в Ордене, а коммуникационные системы имелись только у командиров групп.
Шлем Захариэля позволял ему общаться с другими лидерами отрядов и с братом Амадисом, а остальным для разговора приходилось открывать лицо.
С другой стороны к Захариэлю подъехал друг Немиэля и его напарник по розыгрышам — Элиат. Он был выше и шире в плечах, чем любой другой претендент, и его массивное тело едва помещалось в доспехах. Несмотря на то что фигура юноши еще не до конца оформилась, Элиат обладал необыкновенной силой и удивительной выносливостью. Хотя, выигрывая в физической силе, он проигрывал остальным в скорости.
Взгляды Элиата и Захариэля никогда не совпадали, и парень в отношениях с другими претендентами обычно брал пример с Немиэля.
— Аттиас, а ты взял с собой свой блокнот? — спросил Элиат.
— Да, — ответил Аттиас. — Он в моем рюкзаке, а что?
— Ну, если мы обнаружим великого зверя, тебе надо будет описать, как я его уничтожу. Записи тебе пригодятся, если вдруг столкнешься с чудовищем в наше отсутствие.