— Если эти люди выражают свою покорность, заверяй приведение к Согласию, чтобы мы могли покинуть это место! Если они сопротивляются, скажи об этом мне, и мы заставим их пожалеть о своей глупости! Выбирай что-нибудь одно, только прими хоть какое-нибудь решение!
Лорд Ферст и его помощники так и не сделали выбора. Ловко пользуясь искусством бюрократических проволочек, они изо дня в день откладывали принятие окончательного решения под любыми предлогами. Весьма скоро их увертки вызвали у Белых Шрамов стойкое отвращение ко всем гражданским лицам, сопровождавшим флотилии Великого Крестового Похода.
Таким образом прошло двенадцать месяцев непродуктивного ожидания, пока Белые Шрамы не послали сигнал Лиону Эль-Джонсону, в котором ему и его Темным Ангелам предлагалось остаться на орбите Сароша еще на два месяца, чтобы дать возможность Белым Шрамам исполнить свой долг в другом месте.
Тем временем и лорд-правитель Ферст получил донесение, в котором ему напоминали, что присутствие Четвертой Имперской экспедиции требуется в другом районе и ее корабли не могут вечно оставаться на орбите Сароша.
В этом послании также говорилось о предельном сроке для выполнения поставленной задачи. Для решения вопроса о Согласии Сароша ему давалось два месяца. Если избранный лорд-правитель за это время не управится, он будет лишен своих полномочий, а определять судьбу Сароша будет Лион Эль-Джонсон.
Позже, когда церемония закончилась, наступил черед неизбежного официального празднования. Астартес смешались с остальными присутствующими, и началось неформальное общение и разговоры, а слуги в ливреях флотилии курсировали по залу с серебряными подносами, уставленными бокалами вина и различными закусками.
Захариэль, как обычно, неуютно чувствуя себя на подобном мероприятии, старался держаться на заднем плане. Вскоре он оказался перед громадным панорамным иллюминатором обзорной палубы и, как несколько часов назад, когда вместе с Немиэлем стоял на борту «Ярости Калибана», стал наблюдать за медленно вращающимся шаром Сароша.
Возможно, в тот момент проявилась особая специфика склада ума Темных Ангелов, но самое большое впечатление на Захариэля произвели колоссальные размеры обзорной палубы «Непобедимого разума» по сравнению с тем же отсеком «Ярости Калибана».
В силу частично сохранившихся монастырских традиций Темные Ангелы во всем тяготели к аскетической суровости. На их кораблях использовался каждый квадратный сантиметр пространства. От контрольного пункта артиллеристов, откуда велось управление главными боевыми орудиями, до тренировочных камер, где Астартес оттачивали свое мастерство, — все служило боевым целям.
Но обстановка этого корабля настолько отличалась, что больше напоминала Захариэлю интерьер роскошных дворцов знати, а не военный корабль. Он предполагал, что корабль был украшен в соответствии с могуществом и возможностями Империума, но все же, на его взгляд, обильные украшения, покрывавшие каждую пядь внутренней поверхности, были для боевого судна слишком роскошными и даже вычурными.
Конечно, на кораблях Темных Ангелов тоже имелись украшения, однако переборки и двери «Непобедимого разума» сплошь покрывала золоченая резьба. Если архитектуру представить разговором между построившим помещение мастером и людьми, его использующими, то эта обзорная палуба постоянно кричала десятками разных пронзительных голосов.
Помещение палубы было огромным, с высоким куполом вместо потолка, и напоминало храмы древнего Калибана. Напротив обзорного иллюминатора возвышалась стена, господствующая над всем залом. Представленная на ней панорама была более шестидесяти метров высотой и состояла из множества сводчатых панелей, напоминавших цветные стекла в окнах языческих святилищ.
Но внимание привлекала даже не огромная витражная стена, а изображенные на ней картины. На обзорной палубе боевого корабля, по мнению Захариэля, уместно смотрелись бы послания Империума, картины славных побед, а также посмертные портреты каждого из капитанов, управлявших судном за его двухсотлетнюю историю. Но здесь имелись еще и некоторые элементы идолопоклонства, от которого жители Калибана отказались еще в ранние века.
— Напоминает приемную куртизанки, — раздался за спиной Захариэля грубоватый голос, предлагая другой аспект толкования интерьера.
Улучшенный слух еще до того, как фраза была произнесена, уловил приближение брата Астартес. Обернувшись, Захариэль увидел перед собой Кургиса с двумя бокалами вина, казавшимися в огромных руках Белого Шрама наперстками.
— Прости, я тебя не совсем понял, брат.
— Это место… — Кургис обвел взглядом обзорную палубу. — Я хотел сказать, что согласен с тобой, брат. Слишком много блеска, слишком много золота. Все это больше похоже на покои в городском борделе Палатина, а не на военный корабль.
— Неужели мои мысли настолько прозрачны? — спросил Захариэль. — Как ты узнал, о чем я думаю? Ты случайно не один из библиариев вашего Легиона?
— Нет, — усмехнулся Кургис. — Я не псайкер. Некоторые люди имеют дар скрывать свои мысли от других, и можно хоть тысячу лет смотреть на их лица и никогда не догадаться, о чем они думают. Но ты не из их числа. Я заметил, с каким мрачным видом ты осматривал зал. И сделал вывод о твоих размышлениях.
— Твоя догадка оказалась верной, — признал Захариэль.
— Мне помогли мои собственные ощущения. Я и сам думаю об этом месте точно так же. Но хватит об этом, я принес тебе выпить. Когда братья встречаются, им не помешает принести клятву на глотке вина.
Кургис протянул ему бокал, а второй приподнял, готовясь произнести тост.
— За Темных Ангелов, — произнес он. — И за их примарха Лиона Эль-Джонсона.
— За Белых Шрамов, — ответил Захариэль. — И за примарха Джагатая-Хана!
Они осушили бокалы, и Кургис, допив вино, бросил свой в стену. Резкий звон заставил вздрогнуть некоторых из стоящих поблизости чиновников.
— Такова традиция, — пояснил Белый Шрам. — Чтобы клятва на вине обрела крепость, ты должен разбить свой бокал, так чтобы больше никто не мог на нем поклясться.
Захариэль, одобрительно кивнув, последовал его примеру и швырнул свой кубок в стену.
— Я рад нашей встрече, брат. И хотел бы с тобой поговорить, поскольку мы все вам благодарны.
— Благодарны? — удивился Захариэль. — За что?
Кургис жестом обвел нескольких воинов Легиона Белых Шрамов, находящихся в зале.
— Ты и твои братья нас освободили. Я сожалею лишь о том, что нашу прежнюю позицию займут такие благородные воины и им придется нести одинокую стражу вокруг этой отвратительной кучи мусора, называемой миром.
— Мы с радостью принимаем новое назначение, — сказал Захариэль. — Это наш долг.
— Да, долг, — вздохнул Кургис и вопросительно приподнял бровь, отчего сильнее проявились многочисленные шрамы, пересекавшие его лицо. — Но ты слишком дипломатичен, брат. Я понимаю. Я уверен, что полученные приказы были встречены хором недовольных голосов. Темные Ангелы слишком отважные и решительные воины, чтобы с радостью принять подобное назначение. Как сказал Шанг-Хан, это тяжкая ноша для любого из Астартес. Мы все воины, и лучшие воины Императора. Мы созданы для того, чтобы странствовать по Галактике и сражаться с врагами. А вместо этого приходится выполнять работу сторожевых псов.
Внезапно он замолчал и пристально взглянул в лицо Захариэля.
— Что это? — спросил Белый Шрам. — Ты улыбаешься? Я сказал что-то смешное?
Захариэль покачал головой:
— Ничего смешного. Нет, просто именно эти слова я чуть раньше слышал от своего друга. Он тоже сказал, что из нас пытаются сделать сторожевых псов.
— В самом деле? Твой друг разумный человек.
Кургис обернулся и окинул взглядом просторный зал.
— Как я понял, вы привезли с собой немало воинов? Я спрашиваю лишь потому, что удивлен видеть во главе Астартес магистра ордена.
— Нами командуют Лев и Лютер, — сказал Захариэль.
— Это мне известно, но линейным офицером назначен cap Хадариэль, не так ли?
Проследив за взглядом собеседника, Захариэль посмотрел на магистра Хадариэля, беседовавшего с Шанг-Ханом и несколькими офицерами флотилии.