В школьных коридорах было тихо, как в морге. Сазонов полез в свой портфель и извлек оттуда потрепанное расписание. Беззвучно шевеля губами, он какое-то время водил пальцем по листку, словно кладоискатель, определявший свое местоположение на карте. Определившись, он поднялся на второй этаж и, по-военному чеканя шаг, резко рванул на себя дверь.
Ему очень нравилась эта привычка – неожиданно, а самое главное, стремительно врываться в кабинет, наблюдая, как в глазах школяров гаснет радость. Наверняка они втихую мечтали, чтобы его сбила машина или какой-нибудь молодчик в подворотне поработал над ним кинжалом, ну, или на худой конец чтобы у него поднялась температура и он неделю-две провалялся в каком-нибудь лечебном учреждении.
Класс продолжал галдеть, как растревоженный улей. Сазонов нахмурился и бросил на школьников грозный взгляд. Они мигом притихли.
Сейчас он вел урок как раз у подростков. А это, знаете ли, не шутка, попробуй вталдычь что-нибудь этим недорослям, когда у них начался процесс полового созревания и больше всего на свете их интересуют женские прелести.
– Не ждали? – ухмыльнулся Сазонов, обводя аудиторию цепким взглядом. – Ну, я думаю, у вас было достаточно времени, чтобы повторить домашнее задание. Прежде чем я начну спрашивать, давайте отметим отсутствующих. Староста, где журнал?
– Не знаю, – староста, низкорослый паренек борцовской комплекции, пожал плечами и уставился на Сазонова, словно ожидая от него дальнейших указаний.
– А кто знает? Я, что ли?
Эти выходки горцев Сазонову были давно знакомы. Каждый раз, когда намечалось какое-то ответственное мероприятие вроде родительского собрания или проверки успеваемости классным руководителем, классные журналы чудесным образом терялись и не менее чудесным образом находились, стоило грозе миновать.
Раньше Сазонов смотрел на это сквозь пальцы, делая скидку на несмышленость школяров, но теперь видел, что они обнаглели настолько, что, не задумываясь о последствиях, нагло перегибали палку и, кажется, искренне верили в свою безнаказанность.
Алексей обвел тяжелым взглядом притихший класс. Как ни странно, большую его часть составляли именно мальчики. По каким-то непонятным причинам в классе были всего две девочки. И нередко Сазонову приходилось успокаивать разбушевавшихся грузинских плейбоев, которые, насмотревшись невесть чего на зарубежных телеканалах и в Интернете, пытались вести себя как европейские мачо и говорили одноклассницам разные похабности, а иногда даже норовили пустить в ход руки.
Чтобы пресечь подобные сексуальные домогательства, Сазонов повел себя жестко и непримиримо, накрутив уши нескольким особо ярым и возбужденным активистам.
Раньше Сазонов не замечал, чтобы за ним водился талант Макаренко, но, начав преподавать, не имея даже педагогического образования, он вошел во вкус и чувствовал прямо-таки наркотическую тягу к воспитанию подрастающего поколения.
Шестеренки в его голове после вчерашней пьянки крутились неохотно, как не смазанные машинным маслом детали средневекового шнекового механизма. Он собирался сделать ход конем, применив неожиданный тактический ход, и наконец-то показать этим молокососам, где раки зимуют. В боевых условиях это сделать было проще. Достаточно было подтвердить свои убеждения красноречивым и, что самое важное, нецензурным монологом, который прекрасно воздействовал на сознание неоперившихся юнцов, которые еще вчера курили бамбук в какой-то учебке, а теперь оказались на передовой.
Здесь же этот номер не пройдет, а скорее всего только все испортит. Слишком они субтильные и малахольные для таких разговоров. Еще, чего доброго, обделаются после такого воспитания и в тот же день доложат обо всем своим богатеньким родителям, которые привыкли быть вершителями чужих судеб. Конечно, эти детишки постараются как можно сильнее извратить картину произошедшего, и их учитель в глазах родителей будет выглядеть настоящим монстром.
Сазонов хорошо понимал, что если он начнет выкидывать фортели, которые мог позволить себе на военке, то терпеть его долго не будут, а выкинут как шелудивого пса на улицу. И кому он там пригодится? Понятно, что есть связи, но всему есть предел, и, если он по своей вине потеряет эту работу, хлопотать за него никто больше не будет.
Размышляя об этом в особо щекотливые и требовавшие деликатного подхода моменты, он представлял себе мрачную картину, как с авоськами, доверху забитыми пустыми бутылками из-под вина, и окладистой вшивой бороденкой копается в необъятных закромах местной помойки. Чтобы избавиться от этого депрессивного морока, Сазонов открывал бутылку дешевого и, что немаловажно, превосходного грузинского вина и дезинфицировал свое воспаленное сознание. Такой способ был действенным, только, к сожалению, очень краткосрочным, и для закрепления благотворного эффекта алкоголь требовалось употреблять регулярно, чем, в общем-то, Алексей и занимался на досуге, распивая вино, как обычную питьевую воду, и не видя в этом ничего предосудительного.