— Есть такой грех…
— Ну, какой же это грех? Знание языков, это одно из ваших достоинств! А что до подарка… — во время медицинской процедуры вы, за одним, изучите язык уник!
— Вот за это спасибо! Вот подарок, так подарок!
— Да, и вправду говорят, что коллекционеры люди со странностями… Когда ему предложили здоровье и долголетие, он и глазом не моргнул, а тут такой восторг… Да не смущайтесь вы, все нормально!
Ректор поднялся с кресла. Максим последовал его примеру, понимая, что время аудиенции истекло. И не ошибся. Ректор пожал ему руку и со словами напутствия проводил до двери:
— Очень рад был с вами познакомиться, Максим! Не сомневаюсь, что мы еще увидимся!
«То же самое говорила и Милада!», — подумал Мороз, покидая кабинет.
Пора и честь знать…
В приемной, помимо Маринель, находился еще один мужчина, который о чем-то весело болтал с магессой. При виде Мороза он извинился перед своей милой собеседницей и сделал шаг навстречу.
— Я вас жду, Максим Всеволодович! Мне поручено препроводить вас в медицинский блок!
— А как же номер в гостинице?
— У вас там остались вещи?
— Нет, но…
— Тогда и беспокоиться не о чем! Пойдемте!
— Но профессор Каминский… — пытался по инерции слабо сопротивляться Мороз.
— Профессор будет ждать вас у стойки администратора!.. Идемте же!
Максим не найдя больше никакой зацепки, вздохнул и направился за своим провожатым, который был уже у двери, чувствуя затылком насмешливый взгляд Маринель…
… В медицинском блоке провожатый передал Максима с рук на руки врачу, который завел его в комнату, где прямо посередине стоял предмет, напоминающий саргофак. Врач предложил Максиму раздеться, после чего откинул крышку саргофака, и со словами: — «Располагайтесь поудобнее!», — указал на днище емкости. Максим влез в сосуд и вытянулся на дне. Как ни странно, никакого дискомфорта он при этом не испытал. Хотя, для Острова, это как раз странным и не было… Врач закрыл крышку саргофака, Максим глубоко вздохнул и, … И очнулся только тогда, когда крышка саргофака вновь была открыта.
— Вылезайте, процедура закончена! — скомандовал врач и, видя недоуменный взгляд Максима, добавил: — Уже час прошел…
Максим вылез из сосуда и, скорее от растерянности, задал глупый вопрос:
— И как все прошло?
Но врач не стал заострять внимание на оплошности Мороза, а просто ответил:
— Да все в порядке! Вы, кстати не обратили внимания, на каком языке мы говорим?
И действительно разговор шел на унике! Врач меж тем продолжил:
— Мы вам сделали полную очистку организма, укрепили иммунную систему, поставили блок от всех вирусов и антидот от всех ядов! Так же запустили систему саморегенрации организма. Так что скоро, внешне будете выглядеть как огурчик, а внутренне и того краше! Лет на пять этого должно хватить, если, конечно, не попадете в какую-либо крутую передрягу, чего я вам искренне желаю избежать! А через пять лет милости просим к нам, на очередной сеанс!
И, как тысячи пациентов делали в подобных случаях, Максим принялся благодарить врача, а тот, как и тысячи врачей до него, выслушал благодарственный лепет со снисходительной улыбкой и в конце изрек ставшей традиционной фразу:
— Не стоит благодарностей! Я всего лишь выполнил свой врачебный долг…
… После того, как Максим оделся, врач проводил его до помещения, где его уже ждал мастер Фэн собственной персоной! Видя, что Максим держит гарнитуру с Переводчиком в руке, мастер Фэн поморщился и произнес на все том же ломаном русском сакраментальную фразу:
— Ходи за моя!
— Сам ходи за своя! — съязвил Максим, и, глядя на обалдевшее лицо провожатого, добавил: — А я, с вашего позволения, проследую за вами, уважаемый мастер Фэн!
Дальнейшая процедура проходила в том же порядке: кабинка — душ — кабинка, с той лишь разницей, что теперь Мороз сдавал чужое и забирал свое. Вскоре, в своей привычной одежде, он уже стоял перед стойкой, рядом с Каминским и протягивал миловидной дежурной симку-ключ. Потом коробка с ценными вещами, возвращение этих самых вещей на положенные им места, прощание с дежурной и, вперед, на платформу!
В поезд на этот раз сели только Максим и Казимир Янович. Двери закрылись, и поезд тронулся с места. Потом, то же ощущение, что его вывернули наизнанку и обратно и, наконец, остановка у пустой платформы станции, не обозначенной ни на одной карте московской подземки.