К документу прилагались оригиналы доносов, в том числе и на ныне здравствующих сотрудников центрального аппарата спецслужб. «Одноклассники» единодушно решили, что столь ценным кадром бросаться нельзя. Вербовку, как обычно, поручили Фетисову. Он был известным адвокатом и потому человеком публичным. Его встречи с кем бы то ни было, не могли показаться странными. А, в крайнем случае, он всегда мог сказать, что действовал не по собственной инициативе, а по просьбе неких поручителей.
… Илья Петрович Резвый ввел себе в привычку совершать воскресным утром получасовой променад. Для этой цели он облюбовал бульвар неподалеку от своей холостяцкой квартиры. Почему холостяцкой? Да потому, что Илья Петрович был законченной сволочью не только на работе, но и в быту. Понятно, что ни одна женщина не могла ужиться с ним под одной крышей. Исключением была только первая жена Резвого: тихая и скромная женщина, которая безропотно сносила ужасный характер супруга. Но для нее Илья Петрович уготовил другую роль — воспитывать сына. Поэтому, когда он уходил из семьи «по тактическим», как он объяснил, соображениям, он предупредил бывшую жену, что хотя они официально и числятся отныне в разводе, но ответственность за материальное обеспечение семьи он с себя не снимает. Она же должна всю себя посвятить воспитанию сына, не делая попыток снова выйти замуж. И вот что странно — она таки согласилась! Надо сказать, что бывшие супруги скрупулезно соблюдали взятые на себя обязательства. Илья Петрович регулярно перечислял семье деньги и, даже, изредка, навещал сына в не такой уж далекой от Москвы Карелии. Мать же Петечки — так назвал сына Илья Петрович — тихо увядала возле любимого сыночка не подозревая, что ей уготована одинокая старость. Так, по крайней мере, планировал поступить Илья Петрович. Вернее, он планировал забрать сына от матери, как только тот закончит школу. О судьбе бывшей жены он вообще не задумывался. После первого брака Илья Петрович был еще дважды женат и оба раза неудачно. Откуда ей было взяться, удаче-то, при его возмутительном характере? После третьего развода Илья Петрович решил «завязать» и в дальнейшем довольствовался лишь случайными связями…
… Традиционный променад подходил к концу, и Илья Петрович, как обычно, присел на несколько минут на любимую скамейку. Как правило, в столь ранний час, его покой никто не нарушал. Но только не сегодня! Не успел Илья Петрович сделать и пары глотков живительного московского воздуха, как к его скамейке подошел мужчина примерно одного с ним возраста.
— Не возражаете? — мужчина явно собирался составить Илье Петровичу компанию.
Тот довольно недружелюбно пробурчал: — Седлайте одолжение! — явно рассчитывая на то, что уязвленный подобным приемом незнакомец откажется от своих намерений — Илья Петрович не любил делиться ни с кем и ни чем.
Но не тут-то было! Незнакомец сделал-таки одолжение и начал обустраиваться на скамейке в такой непосредственной близости к Илье Петровичу, что вынудил его отодвинуться в сторону. Настроение было испорчено вконец, и Илья Петрович совсем уже было собрался покинуть «оскверненную» скамейку, когда незнакомец негромко произнес:
— Торопитесь, Илья Петрович?
— Вы кто?!
Илья Петрович вперил в незнакомца особый «чекистский» взгляд, который не произвел на того ровно никакого впечатления.
— Позвольте представиться, — мужчина приподнял надетую на голову шляпу, — Илья Игоревич Фетисов, адвокат…
Имя известного московского адвоката Фетисова было Илье Петровичу знакомо. Опасности в этой, явно не случайной встрече, Резвый пока не усмотрел, поэтому весьма спокойно поинтересовался:
— Я так понимаю, что вам от меня что-то надо?
— Сущие пустяки! Хочу предложить вам ознакомиться с содержимым вот этой папочки…
Адвокат положил на колени кейс, который стоял рядом с ним на скамейке, достал оттуда тоненькую папку и протянул ее Резвому. Нехорошее предчувствие кольнуло в сердце. Илья Петрович взял папку в руки, раскрыл ее и очень быстро убедился, что кольнуло не зря. В папке были копии его доносов на высокопоставленных ныне сотрудников центрально аппарата российских спецслужб. Надо сказать, Резвый давно опасался, что эти бумаги рано или поздно всплывут. Но даже ожидаемая неприятность всегда неожиданна…