Шесть дверей отомкнул Саууай, но только открыл он седьмую - вперед клинком кинулся меч на него, меч, испускающий синее пламя. Встретил он на пути железный столб и срезал его, как коса срезает стебель щавеля. Но тут Саууай поймал его за рукоять и сказал ему:
- Не испускай больше пламени в жажде боя! Будешь ты висеть теперь на поясе моем - здесь твое место.
Дотронулся до лука Саууай, и сразу лук сам пустил три стрелы, к небесам рванулся и чуть не сорвался с железных столбов, но ловко поймал его Саууай и вскинул на плечо. Так вооружился Саууай.
Конь его был таков, что много лет мог он не пить воды. Но вот настал час, когда ночь и день прощаются друг с другом, и повел его Саууай к нартской Дзых-реке.
В этот час Шатана ходила молиться на седьмой ярус башни. Оглядывала она все кругом и видела все счастливое и все несчастливое, что случилось на земле и на небе. И оттуда увидела она, что к нартской Дзых-реке привели коня на водопой. Увидела Шатана, как он пьет воду, и признала в нем коня Кандза, потому что только у этого коня светила на лбу звезда Бонварнон.
Сошла вниз Шатана и сказала Урызмагу:
- Прежде времени радовались мы будущей победе на скачках! Не достанется нам пленный юноша. Видела я у Дзых-реки на водопое коня Кандза. Но кто привел его на водопой - как я ни старалась, не могла разглядеть.
Побранил тут Урызмаг Шатану: ведь известно, что нет сына у старого Кандза. Кому под силу вывести на водопой его коня?
И на следующий день в тот же самый час поднялась на седьмой ярус башни Шатана, и сразу свой взор устремила она на Дзых-реку - никуда больше она не глядела.
В этот час Саууай опять вывел коня своего на водопой. Еще вернее признала коня Шатана, но так ярко светила звезда на лбу у коня, что в лучах ее исчезал Саууай, и никак не могла Шатана его разглядеть.
Опять спустилась вниз Шатана и снова сказала мужу своему Урызмагу:
- Прежде времени радуемся мы, не достанется нам пленный юноша! Сегодня второй раз видела я на водопое у Дзых-реки коня Кандза, но снова не могла распознать, кто привел его.
Опять рассердился Урызмаг, и еще крепче побранил он Шатану: не говори мне, мол, неправды.
И на третий день Шатана в этот же час поднялась на башню и стала глядеть на Дзых-реку. Зорко глядела и ясно разглядела: только Кандзу принадлежать мог этот конь! Но никак не разобрать Шатане, кто привел его. Даже повод недоуздка разглядела, но того, кто держал повод, не удалось ей распознать.
Опять рассказала Шатана мужу своему Урызмагу, что только Кандзу может принадлежать этот конь, на что того, кто привел коня, не могла она распознать, Еще сильнее рассердился Урызмаг и упрекнул Шатану: неправду ты мне говоришь, такая-сякая!
И рассказала тут Шатана Урызмагу свой сон:
- Видела я, будто кончились скачки и заспорил ты на площади игр - никому не хочешь уступать главную-долю победителя. А на самой вершине горы Уаз будто черный ворон сидит. Вдруг спустился он на площадь, напал на тебя и девять ребер твоих поломал. А я будто обернула тебя своим шелковым платком и на плечах своих принесла домой. На кровать из слоновой кости положила тебя, и там лежал ты тяжело больной, а я неотлучно была около тебя. Будто даже и на поминки к Бората ты не пошел, и даже вторая доля - пленная девушка - тоже тебе не досталась. Теперь, муж наш, запомни то, что я сказала тебе, и не забывай моего сна!
...Вот подходит время скачек. Целый год отдыхают скакуны между Белым морем и Черным морем.
Оседлал Саууай своего коня, надел отцовские доспехи и сказал отцу своему Кандзу:
- В поход направляясь, как выезжал ты из нашего дома?
И ответил ему Кандз:
- В поход направляясь, выезжал я через главное наше окно.
И показал он сыну на главное окно, что находится под самым потолком.
Хлестнул тут юноша коня, и, как муха, взлетел его конь и вынес его через главное окно.
Держит путь юноша на остров между Черным морем и Белым морем - туда, где собираются все, кто будет состязаться в скачках.
По лесам и равнинам едет юноша, убивает он оленей и диких коз и на тонкие полоски режет их шкуры. Вот доехал он до места, откуда должны начаться скачки, и нашел спящими всех участников скачек. Пока они спали, починил он все их уздечки и седла, сам же отъехал подальше, седло положил в изголовье, потник подстелил под себя, андийской буркой прикрылся, лег и уснул. Коня же отпустил он на волю. Пока он спал, конь выкупался в море.
Скачки уже начались, а Саууай еще спит. Близка площадь нартов, где колышется знамя, которое должен схватить победитель, но Саууай все спит. Тут подошел к нему конь, разбудил его и сказал: