– Пошли, – согласились Бородин и Михайловский.
Женщины пустились в пляс. Их поддерживал и воодушевлял Шерстнев. В доме стоял шум, гам, трудно разобраться несведущему человеку. Прохожие останавливались у дома Зимина, прислушивались, про себя говорили: «Знать, праздник», – и шли дальше.
Чистов кричал, стоя рядом с Бойцовым:
– Мы хозяева, мы Советская власть в Сосновском, поэтому в нашей правоте или неправоте никто не имеет права сомневаться.
– Правда, Анатолий Алексеевич, – подтверждал Бойцов. – Я всегда вас поддерживал и поддержу во всех вопросах.
– Главное, Иван, нам с тобой надо жить мирно, – уже негромко говорил Чистов. – Если мы между собой завозимся, обоих не уберут, а выгонят. Дай я тебя, дорогой Иван, расцелую. Хотя ты и похож на Иванушку, что рассказывают в сказках, но с тобой работать можно. Главное – тебе везет по жизни.
К Чистову подошла его жена Антонида Васильевна:
– Анатолий, не пора ли нам домой? Ты, мне кажется, уже малость перебрал.
– Что ты, Тоня, зря говоришь. Пока я трезв, если чуть-чуть навеселе.
– И то верно, – согласилась Антонида Васильевна. – Но домой все-таки пора. Времени уже два часа ночи.
– Не возражаю, Тоня, пойдем. Товарищи, выпьем на посошок и по домам, – распорядился Чистов.
Все снова собрались за столами. Звенели рюмки и стаканы. Все пили, кто много, кто мало. Бойцов налил себе не рюмку, а полный стакан, залпом выпил. Михайловский, сидевший рядом, улыбаясь, наполнил ему рюмку. Бойцов выпил и рюмку. Бородин шепнул на ухо Зимину:
– Бойцова, знать, водка никак не пробирает. Пил больше всех, а напоследок начал пить полными стаканами. Налей ему, пожалуйста, для пробы в кастрюлю литра полтора, я думаю, что не откажется, выпьет.
– Неудобно, Михаил Яковлевич, – ответил Зимин, приняв слова Бородина всерьез. – Может быть, ему предложить бутылку на дорогу?
– Не откажется, – подтвердил Бородин. – Предложи ящик водки, и ящик унесет. Если сам не донесет, то заставит тащить свою жену Надежду и Чистова с женой.
Бородин громко захохотал.
– Что тебе смешно, Михаил Яковлевич? – спросил Чистов.
– Да так, Анатолий Алексеевич, вспомнил старое. Очень смешную историю. Потом я тебе расскажу.
– Пора, гости, и честь знать, – громко сказал Чистов. – Поблагодарим хозяев и по домам, бай-бай.
– Пора, – промямлил Бойцов, глядя на недопитые бутылки с водкой.
Все женщины и мужчины подходили к Зимину и его жене, Зое Петровне. Крепко жали руки, желали счастья и жить до глубокой старости.
– Ульян, – сказал при прощании Чистов, – завтра зайти ко мне. Мне надо с тобой поговорить.
– Зайду, Анатолий Алексеевич.
Вся компания, все гости Зимина, громко разговаривая, шли по грязной дороге темной осенней ночью. Тьма и тишина нарушались смехом, громким разговором, песнями и сопровождались лаем собак. Лай собак с одного края поселка быстро распространился по всему поселку. Лаю собак стали вторить разбуженные петухи. Вначале запел один. Его кукареканье подхватили в соседних домах, и петушиные голоса стали раздаваться везде. Минут через двадцать пьяные голоса смолкли. Собаки еще целых полчаса лаяли разными голосами, а отдельные перешли на печальный вой, жалуясь на свою судьбу. А потом все смолкло. Весь поселок снова погрузился в сон. Наступила ночная тишина. Во всех окнах дома Зимина еще долго горел свет. Шла предварительная уборка после ухода гостей.
Утром на центральную усадьбу ММС Зимин не поехал, а пошел в райком партии. Чистов на работу пришел с большим опозданием, в 10 часов. Дожидаясь Чистова, Зимин сидел в кабинете у Бородина. Чистов, прежде чем зайти в кабинет, заглянул к Бородину. Увидев Зимина, улыбаясь, заговорил:
– А, Ульян Александрович, как ваше ничего?
– Да вроде все в порядке, Анатолий Алексеевич.
– Заходи ко мне, поговорим, – продолжал Чистов. – Нам с вами есть о чем поговорить.
В своем кабинете Чистов не спеша снял плащ, шляпу. Внимательно осмотрел себя в зеркало.
– Ну как, Ульян, не замечаешь на мне следов пьянки?
Зимин не сразу ответил. Подумал: «Какие могут быть следы, когда ты пьешь каждый день, и пьешь помногу, а закусываешь еще больше», но ответил другое:
– Не видно, Анатолий Алексеевич.
Довольный Чистов сел на свое место за стол.
– Надо и пить-то уметь, Ульян. Надо так пить и много, а пьяным никогда не быть. Я тебя пригласил, не догадываешься, по какому вопросу?
– Нет, Анатолий Алексеевич, – признался Зимин.
– Поедем сегодня мы с тобой, Ульян, посмотрим на твою работу в пойме реки Чары и на Горское болото. Я вчера с Трифоновым Михаилом Ивановичем разговаривал. Он нас ждет.
– И заодно, Анатолий Алексеевич, заедем в ММС, – предложил Зимин. – Я уеду сейчас, а вы заедете.
– Правильное решение, – согласился Чистов. – Жми, Ульян, и жди меня.
Через час выехал и Чистов. Заехал на усадьбу ММС. Зимин ему сообщил:
– Завтра приезжает к нам Афраймович. Надо ли нам ехать к Трифонову, чтобы посмотреть на Горское болото?
– Надо, – сказал Чистов. – Съездим сегодня, съездим и завтра с Афраймовичем. Надо нам вместе решить, пока без Афраймовича, что просить для ускорения ввода.
– Тогда разрешите, Анатолий Алексеевич, – сказал Зимин, – дать кое-какие распоряжения. Надо послать в Павлово с дровами автомашину, купить свежей речной рыбы. Афраймович любит уху.
Зимин вышел из кабинета, все поручил главному бухгалтеру Васильеву Виктору Ивановичу. Каблукова, как появится, велел направить на Сережу ловить рыбу, а шофера Галочкина – отвезти дрова в Павлово и на вырученные деньги купить рыбы.
– Может, пройдем, Анатолий Алексеевич, посмотрим новую механическую мастерскую?
– Некогда, – отказался Чистов. – Дел у меня сегодня много. Надо объехать весь Рожковский совхоз, сходить на Горское болото.
Про торфяник поймы реки Чары Чистов молчал. Он знал, что совхоз еще не принял торфяник в эксплуатацию, а уже начал уродовать. Зимин ждал случая, чтобы все показать Чистову. Хотя Чистов и сам не слепой, видел все безобразия, но молчал. Не хотелось ему компрометировать Трифонова в глазах всего районного партийного актива.
Трифонов Чистова ждал в конторе. После коротких приветствий и рукопожатий, Чистов, улыбаясь, сказал:
– Приехали мы к тебе, Михаил Иванович, с покорителем болот, товарищем Зиминым. Надо доехать до Горского болота, посмотреть, что там делается.
– Ничего не делается, Анатолий Алексеевич, – сделав серьезное лицо, сказал Трифонов. – Трактористы и экскаваторщики ММС способны только пить водку. Работать они по-настоящему не могут. Торфяник поймы реки Чары осушали и готовили к эксплуатации три года, а Горского болота им хватит на целых тридцать лет. Разве так можно работать? На рабочее место приходят в восемь, а то и девять часов. В четыре, редко в пять, их уже никого нет. Анатолий Алексеевич, на сдачу в эксплуатацию торфяника поймы Чары ими уже составлен акт. Я подписывать отказываюсь. Считаю, работа до конца не доведена.
– Что не доделано? – спросил Чистов.
– Надо местами выровнять, кое-где торф осел.
– Товарищ Зимин, – потребовал Чистов, – немедленно закончите все недоделки.
– Будет сделано, Анатолий Алексеевич, – заверил Зимин. – Давайте пройдем по торфянику, пусть Трифонов покажет, что надо доделать.
– Этого еще не хватает, – возразил Трифонов. – Секретаря райкома водить по торфянику, показывать на недоделки. Не пойдем. Нам там делать нечего. Пусть идут и смотрят мой главный агроном Леванов и главный инженер ММС. Не возражаю, если и сам директор пройдет по торфяным полям.
– Анатолий Алексеевич, я прошу вас зайти на торфяник Чары, и вы убедитесь, чьи же это недоделки. Кто из нас прав, а кто виноват.
– Нечего там делать, – возразил Трифонов.
– Есть что делать, – настаивал Зимин.
Чистов согласился:
– С краю от дороги Рожок – Николаевка посмотрим.
– Этого будет достаточно, Анатолий Алексеевич, – сказал Зимин.
– Тогда не поспеем сходить на Горское болото, – возражал Трифонов. Ему не хотелось, чтобы вопиющие безобразия видел Чистов.