Все это время Чистов и Стачев были далеки друг от друга. Стачев после демобилизации из армии в 1945 году работал на руководящих работах, большую часть – председателем колхоза. В отдельные времена пользовался авторитетом у районного начальства. После окончания партийной школы Чистов вернулся работать в район, вначале заворготделом, а затем вторым секретарем. Тогда уже были организованы совхозы, и Стачев работал заместителем директора совхоза. Назначить его на другие должности не могли. За спиной его осталось образование в шесть классов без какой-либо специальности.
Чистова Стачев считал человеком с узким кругозором, не знавшим ни промышленности, ни сельского хозяйства. Он боялся его, думал, что при первом удобном случае Чистов с ним нянчиться не будет. Поэтому во что бы то ни стало надо было наладить деловые связи. Но как? На что клюнет Чистов? Над этим часто думал Стачев. Предлагал Чистову мяса, масла, картошки. Тот деликатно отказывался.
Бойцов мужик хороший, за него надо держаться, думал Стачев. Поэтому, извиняясь перед Бойцовым, попросил разрешения отлучиться минут на пятнадцать.
– В это время вас, Иван Нестерович, познакомят с нашей отчетностью и скромными результатами по сдаче мяса и молока.
Стачев пришел в клуб. Народ собрался и все еще подходил.
– Товарищи, собрание придется отложить на несколько часов. К нам должен приехать секретарь райкома Чистов. Будем его ждать.
«Выход найден, – думал Стачев. – Второй раз, хоть сам секретарь обкома приезжай, вряд ли соберешь».
– Бригадиры, заведующие фермами, учетчики и так далее, – объявил Стачев, – ко мне в кабинет на совещание. Остальные пока будьте свободны.
Народ быстро разошелся. Стачев со всем своим активом вошел в кабинет. Люди садились на свободные стулья, кому не хватило, пристроились к стенам на корточки. Бойцов недовольно смотрел на вошедших и думал: «Вот черт, для чего он всех тащит в кабинет. Хочет показать, что народ его уважает, что он имеет связь с народом». Степан Храмов сидел за столом рядом со Стачевым. Смотрел на всех вошедших широко раскрытыми глазами, придавая себе начальствующий вид. Когда все вошли, он хрипло заговорил, опережая Стачева:
– Товарищи, мы вас пригласили сюда посоветоваться по ряду важных вопросов. Давайте посмотрим на наше хозяйство год назад, когда председателем был у нас пьяница, можно сказать алкоголик, Кузнецов Сергей Васильевич. Он все колхозное добро пропивал, тащил себе, на него при бывшем районе и районном начальстве не было управы. Да что говорить, когда первый секретарь райкома Сулимов был ему лучшим другом и помогал пропивать колхозные денежки, раз в неделю устраивались банкеты.
– Ну, понес как Емеля, – раздался полушепот из угла.
Стачев громко сказал:
– Не мешайте, товарищи.
Бойцов подумал: «Действительно как Емеля. Вместо разговора о деле обливает грязью старого председателя».
Храмов не мигая смотрел в лицо Бойцова, словно просил о поддержке, и продолжал:
– Кузнецов по сей день ездит на колхозном мотоцикле «Урал» и считает его своим. До сих пор продает колхозные дрова как свои. Долго ли это будет продолжаться? Товарищи, настало время все это обсудить на партийном собрании колхоза и выгнать его из партии. Начальство объединенного Богородского района быстро поняло и освободило его от должности председателя. Но дело не довели до конца, не выгнали из партии.
Храмов из стоявшего на столе графина с водой налил полстакана, выпил половину и уже громче говорил:
– Вы только поглядите, за какой-нибудь год облик нашего колхоза благодаря товарищу Стачеву изменился. Везде порядок. Народ стал работать не покладая рук. Раньше торф возили почти за семь-восемь километров с Лесуновского болота. Стачев добился составления проекта на пойменные торфяники реки Чары, и уже в прошлом году заготовили пятьдесят тысяч тонн торфа. С весны этого года начнем осушение и освоение торфяников. В этом нам поможет вновь организованная Лесуновская ММС. Освоение трехсот гектаров пойменных лугов и торфяников выдвинет колхоз из отстающих хозяйств по району в одно из передовых. Стачев добился получения новой автомашины, двух тракторов «ДТ-54». Сейчас у нас дела пойдут. В люди ходить и просить помощи в пахоте больше не будем.
Храмов снова стал хвалить Стачева, но Бойцов его перебил и бросил реплику:
– Ты брось хвалить председателя, мы знаем его заслуги не хуже твоего.
Храмов, невзирая на реплики, говорил еще долго – о готовности колхоза к весенней посевной, продуктивности животноводства, подсобных промыслах и так далее.
Стачев выступлением Храмова был доволен. Сиял как майская роза в солнечный день. Храмов еще не поспел сесть на место, как поднялся бригадир Шибаев и почти повторил слова Храмова, говорил о том же. За Шибаевым выступил бригадир большепустынской бригады Сидоров. Он говорил то же самое о севе и животноводстве. Выступили еще два бригадира. Выступления их были длинные, похожие друг на друга, как близнецы. В кабинете стало невыносимо жарко и душно. Открытая форточка не помогала.
– Может, перекурим? – спросил Бойцова Стачев.
Бойцов подумал, что они собираются здесь выступать целый день, но сказал другое:
– Можно и перекурить.
Собравшиеся встали и вышли на улицу. В кабинете остались Бойцов, Храмов и Стачев. Бойцов достал папиросу и поднялся, чтобы тоже выйти, но Стачев, улыбаясь, предложил:
– Курите здесь, Иван Нестерович. Мы с Храмовым не курим.
Бойцова злило, что Храмов не оставлял их наедине со Стачевым. Ему надо было поговорить, попросить мяса, да не мешало бы и картошки два-три мешка. Храмов, как бельмо на глазу, не покидал своего места, делая начальственный вид, что злило Бойцова, но выдворить из кабинета боялся. Бойцов спросил Храмова:
– Можно приехать сюда на охоту?
Храмов ответил:
– Я не охотник, но зверь и птица есть. В Горском болоте и на реке Сереже много глухарей, тетеревов и уток. Но беда в том, что у нас проживает недалеко отсюда в деревне Бочково браконьер – это бывший председатель колхоза Кузнецов, о котором я уже говорил здесь. Он имеет целую свору собак и, не соблюдая сроков охоты, охотится круглый год. Бьет что под руку попадет. На Сереже не один десяток бобров уничтожил. Бьет даже лосей. Однако мер к нему никаких никто не принимает.
Бойцов подумал: «Неплохо бы с таким охотником познакомиться», – и сказал:
– Наведем порядок, Степан Иванович, все в наших руках.
– Давно пора, – сказал Храмов и подумал: «Раз Бойцов охотник, то он с Кузнецовым скоро найдет общий язык».
Кто не курил быстро возвратились в кабинет и занимали свои места. С запахами табачного дыма входили и курильщики. Бойцов шепнул Стачеву:
– Постарайся быстрее закончить совещание.
В знак согласия Стачев, улыбаясь, кивнул и громко сказал:
– Крикните тем, кто не вошел. Товарищи, продолжим наше совещание. Кто хочет выступить?
Поднялся заведующий фермой Трифонов. Он глухо заговорил, ссылаясь на выступления бригадиров и Храмова:
– Вот здесь говорили, что у нас все хорошо и вроде мы ни в чем не нуждаемся. Кормов нет, скот кормим гнилой соломой. Многих коров поднимаем, сами от истощения не встают. Имеются случаи падежа. Степан Иванович, выступая, ругал Кузнецова. Он пил, но дело знал. Такого положения при нем не было. С нас требуют высоких надоев. Я вам скажу старую пословицу: у коровы молоко на языке. Хорошо будешь кормить, будут и надои. У меня все.
Второй раз поднялся Храмов, почти крикнул:
– Ну кого ты хвалишь? Пьяницу Кузнецова! Он же разорил все колхозное хозяйство.
Все стали говорить. В кабинете поднялся шум. Одни хвалили Кузнецова, другие ругали. Стачев крикнул несколько раз:
– Тише, товарищи!
Храмов хотел продолжить, но встал Бойцов и сказал: