Областное руководство было убеждено, что Чистов прав и ему еще больше надо развивать промышленность в районе. Полным ходом строились Давыдковский металлообрабатывающий завод, Елизаровский завод замочного производства. Начались реконструкция и строительство новых цехов на Селитбинском заводе. Деревни вокруг заводов росли, превращались в рабочие поселки. Особенно Чистов болел душой за свою родную деревню Давыдково. Чтобы построить новые цеха Давыдковского завода и превратить его из артели с примитивным оборудованием в современное производство, Чистов лично до десяти раз ездил в Москву, не говоря уже о Горьком. В Горьком и Москве долго сопротивлялись, не давали санкции на строительство заводов в Давыдково, Сосновском и Елизарово. Правильно считали, что все надо сосредоточить в городе Павлово, где есть все необходимое – железная и шоссейная дорога, река и так далее. Но, наконец, махнули рукой и крупными буквами написали на ходатайстве «Разрешить».
Не закончив строительства, уже столкнулись со многими препятствиями: подъездные пути, дороги, водоснабжение, транспорт и так далее. Тогда Чистов уговорил секретаря обкома по сельскому хозяйству Семенова поехать с ним в Москву в госплан к Герасимову. «Человек ведь он свой, – думал Чистов. – Разрешит нам строительство железнодорожной ветки от Павлово до Сосновского».
На сей раз Москва Чистова встретила отказом. Натолкнулся он на умных людей, где ему сказали, что этого делать не надо и никто не позволит. Тогда Чистов ухватился за узкоколейную железную дорогу, которая соединяла Лесуновское торфопредприятие со станцией Металлист города Павлово. Дескать-то, узкоколейка уже снята, но насыпь целая, вот по ней можно построить широкую колею железной дороги с минимальными затратами.
– Когда поспели разобрать узкоколейную железную дорогу? – грозно спросили Чистова.
– Да, кажется, года два тому назад.
– Вы кем там работаете, дорогой товарищ ходатай?
– Секретарем райкома, – ответил Чистов.
– Кто вам доверил район, да еще промышленный, как вы говорите? – последовал ответ. – Вы даже не видели, когда на ваших глазах уничтожали, разбирали нужную вам железную дорогу. Разобранная с вашей помощью узкоколейка обеспечила бы десять ваших заводов. А вы не сумели ее сохранить. За такие вещи надо выгонять не только с работы, но и в партии не место таким как вы.
Из кабинета Чистов выходил со словами: «Спаси мя, Господи», – и задом пятился к дверям. «Вот это дела, – думал он. – Да провались все наши заводы, чтобы я еще один раз поехал ходатаем». С ним ездил главный инженер Сосновского завода Муругов. Он хотел заступиться за Чистова. Не поспел рта раскрыть, как пришлось плотно прижать язык за зубами и молчать.
Семенов тоже согласился с доводами москвичей. Вот поэтому и сейчас Чистов обратил внимание на узкоколейку.
– Железную-то дорогу вы разобрали, – сказал он, уже строго глядя на Зимина.
Зимин улыбнулся, хотел сказать: «А разве вы не знаете, когда мимо узкоколейки ездите каждый день», однако вымолвил только:
– Да.
Зимин был не сторонник списания узкоколейной железной дороги. Он доказывал, что при использовании узкоколейка не только будет оправдывать себя, но и давать прибыль. Заводу «Металлист» он предлагал принять узкоколейку от Сосновского до Павлово на свой баланс, и она вполне бы обеспечила их снабжением и реализацией. Заводское руководство отказалось. Директор Шурочков и главный инженер Муругов сказали: «Мы и без узкоколейки обойдемся». «Она нам не нужна, – подтвердил Шурочков. – Зачем принимать кота в мешке?» Тогда Зимин этот вопрос решил поднять перед райкомом партии. Посоветовался с Бородиным. Бородин сказал: «Действуй, я поддержу. Это нужное дело». Чистов даже не захотел выслушать Зимина до конца, сказал: «Пусть завод сам решает свои дела».
Спустя два года, когда узкоколейки не стало, тогда только Чистов понял, что сотворена очередная глупость, которая стоила государству не один миллион рублей. Поэтому он сейчас еще раз строго посмотрел на Зимина, хотел обвинить его в разборе узкоколейки, но, прикинув, что этого делать не надо, так как Зимин в глазах Афраймовича все равно будет оправдан, перевел разговор на другую тему.
– Может быть, поедем на озеро? Уху сварим и там переговорим обо всем.
– Хотелось бы, Анатолий Алексеевич, показать директорам ММС хорошую и плохую стороны Зимина, – сказал Афраймович. – Ехали за сто с лишним километров, да случай такой, привез с собой трех директоров. Просто неудобно будет, если ничего не посмотрят. Я хотел бы показать им торфяник в пойме реки Чары, уже сданный в эксплуатацию совхозу. Посмотреть, что делается на Горском болоте.
– Не поедем туда, – сказал Чистов. – Мы вчера с Зиминым там были, все в порядке. Освоение Горского болота идет полным ходом. Поэтому зачем зря терять время. Поехали на озеро.
Афраймович понял, что спорить с Чистовым – это потеря времени. Поэтому подчинился его желанию.
– Тогда поехали на озеро.
На озере Чистов ни на шаг не отходил от Афраймовича. Афраймович подал знак Зимину, чтобы он ушел подальше. Через минуту он догнал Зимина и спросил:
– В чем дело? Почему он не хочет показывать нам торфяник поймы реки Чары?
Зимин коротко рассказал о безобразиях там:
– Не убраны экспериментальные посевы. На торфянике пасут скот. Не убрано ничего, все оставлено зимовать, то есть погибнет.
– Все ясно, – сказал Афраймович.
К ним снова подошел Чистов. Поэтому Афраймович нарочито громко спрашивал Зимина о делах.
Скоро по чистому лесному воздуху стал распространяться приятный запах ухи. Выпитые по полстакана водки подняли настроение, взбудоражили разум. О работе все забыли. Каждый с аппетитом ел горячую уху, вареных лещей. А когда повторили по третьему разу, разговор стал чисто мужским.
Чистов повел разговор о перспективах торфяников в Сосновском районе. Он уверенно заверил, что через пять лет кормовая база в районе будет увеличена в четыре-пять раз.
– Поголовье крупного рогатого скота возрастет примерно в три раза. На базе торфяников и пойменных лугов реки Сережи думаю организовать седьмой совхоз. Этот совхоз помимо животноводства будет заниматься выращиванием овощей.
– На каких овощах будете специализироваться, Анатолий Алексеевич? – спросил Афраймович.
– Думаю, выгоднее будет выращивать капусту, морковь, свеклу, – сказал Чистов. – Прямо на территории совхоза построим крупные овощехранилища и по мере необходимости будем доставлять горожанам. Особенно в хранилищах на месте нуждается картофель.
– Но как же вы его доставлять будете в морозы, ведь он замерзнет?
– Было бы чего доставлять, довезем.
Так он говорил о перспективах до позднего вечера.
Освоение Горского болота Лесуновской ММС для совхоза «Рожковский» шло успешно. После сдачи в эксплуатацию торфяника поймы реки Чары на копке осушительной сети стали работать три экскаватора с емкостью ковшей 0,35 кубометра и 0,65 кубометра. На осушенных участках работали две машины МПТ с тракторами «Д-108Б» и два корчевателя. Трактористы и экскаваторщики, заинтересованные в больших заработках, работали по 10-12 часов в сутки.
Чистов почти ежедневно спрашивал Зимина, как идут дела на Горском болоте. Зимин отвечал:
– Пусть совхоз «Рожковский» и его директор готовятся к приемке всей площади болота в эксплуатацию в октябре 1970 года. Болото будет освоено.
Зимин напоминал Чистову при каждом разговоре, что экспериментальный посев на освоенном болоте поймы реки Чары дал очень хорошие результаты, но жаль, что директор совхоза Трифонов даже не потрудился убрать урожай, а что и убрано, как капустно-брюквенный гибрид, сложено в кучи и до сих пор не вывезено. При хорошем настроении Чистов говорил Зимину:
– Что ты переживаешь за чужие грехи? Диссертации мы с тобой защищать не собираемся, поэтому с закрытыми глазами проходи мимо.
При отсутствии настроения, краснея, кричал в трубку:
– Ульян, ты посмотри сам на себя, прежде чем критиковать руководителя совхоза. У самого вся морда в пуху, а все равно лезет в калашный ряд.