– А у него лес в лесничестве выписан? – спросила Агнея.
– Выписан, – ответил Зимин и показал документ.
– Что с тобой делать, – ворчала Агнея. – Тебе не откажешь ни в чем. Ты прошаристее цыгана. Проси справку от пилорамщика, что столько-то леса принято от Чистова на пилораму для распиловки.
Агнея ушла и послала рамщика пилорамы. Рамщик не хотел и слушать Зимина. Говорил, что его вызывали на допрос, где он собственноручно написал и расписался в том, что Чистов никакого леса на пилораму не сдавал, а с пилорамы увез 7 кубометров теса, то есть две автомашины.
– Даже не заплатил деньги за распиловку.
– Но это ты напраслину несешь на Чистова, – сердито сказал Зимин. – В этом я виноват. Чистов еще в первых числах августа дал мне денег и просил оформить лес в лесничестве и заплатить деньги за распиловку. Деловой лес я ему выписал еще в августе, вот смотри документ, а за распиловку в связи с приемкой лесхоза и сдачей ММС не сумел заплатить. Мне сейчас совестно даже встречаться с Чистовым. Я подвел его под монастырь. Давай не будем терять дружбу. Ваша пилорама зависит от лесхоза и лесничества. Так что смотри, – пригрозил Зимин.
– Ну, тогда другое дело, – сказал рамщик. – Я ведь считал, что и лес у него в лесничестве не оформлен. Значит, его лес хлыстами таскал ваш тракторист Сашка Великанов.
– Так точно, – подтвердил Зимин, хотя впервые слышал, что Великанов возил лес Чистову.
– Пойдем в контору, – сказал рамщик, – я тебе напишу справку.
В конторе он попросил листок бумаги и карандашом написал справку о том, что 3 августа 1970 года на пилораму Венецкого отделения Рожковского совхоза от гражданина Чистова А.А. было принято 10 кубометров делового леса для распиловки на мелкий и крупный тес. Агнея, улыбаясь, выписала приходный ордер за распиловку 10 кубометров леса, корешок вручила Зимину. Всего Зимин заплатил 95 рублей.
Из конторы совхоза деревни Рожок по телефону вызвал квартиру Чистова. Тот скорбным голосом спросил:
– Как дела, Ульян?
– Отлично, Анатолий Алексеевич, все везу.
Уже повеселевшим голосом Чистов ответил:
– Спасибо!
Можно ли проехать село Лесуново, чтобы не поговорить. Зимина здесь знали все от мала до велика. Работая директором торфопредприятия и директором ММС, Зимин полюбил это село. Село тружеников, село смелого волевого народа. Больше 80 процентов рабочих и механизаторов работали в ММС из Лесуново. Все работали на совесть, честно.
У районного руководства, наоборот, сложились негативные преставления о жителях села. Когда Лесуново было отделением Сосновского совхоза, где, по сути дела, ничего не делалось, скотные дворы стояли пустые. Земли совхоз не выборочно, а полностью предложил лесхозу для посадок леса. Директор совхоза Андрианов Борис и главный агроном Арепин Алексей говорили: «Обсадим село Лесуново кругом сосновым лесом. Когда вырастет, в сухую погоду при ураганном ветре надо поджечь, пусть сгорит вместе со всеми домами».
В селе было свыше 600 домов. В каждом доме по мужику, а в отдельных еще и не по одному. У всех было желание работать. А где? Сельпо, там работало три-четыре мужика, остальные женщины. Сушильный завод, где постоянно работало 70-75 человек, 95 процентов – женщины. Поэтому мужики организовывались в бригады. Одни бригады отправлялись плотничать, другие на лесозаготовки и так далее.
В сезон уборки руководство совхоза обращалось с просьбой помочь в уборке трав, зерновых и картофеля. Притом бесплатно. Лесуновские мужики наотрез отказывались. Отправлялись с косами в леса, в дебри реки Сережи и косили каждый для себя. Они говорили: «Как аукнется, так и откликнется». Попросят транспорта у совхоза для вывозки дров или леса, а в совхозе говорят: «Не дадим». Попросят лошадь, чтобы вспахать усад, в совхозе говорят: «Нет». Мужики им стали отвечать: «На нет – нет. Обеспечьте нас постоянной работой в совхозе, мы будем трудиться, не покладая рук». Но руководство совхоза село Лесуново, в отличие от других деревень, сразу же занесло в черный список. Все сельскохозяйственное производство свернуло. Пусть народ уезжает, раз в селе нечего делать. Земли – пески, пользы от них почти никакой. Близлежащие пойменные сенокосы жители села использовали под пастьбу скота. Народ был поставлен в крайне тяжелое положение. Но народ не унывал, не падал духом. Никто никуда ехать не хотел, в том числе молодежь. Село расширялось, расстраивалось. Мужики говорили: «Наше село вольное, ни колхоза, ни совхоза, каждый человек сам по себе».
В 1965 году село Лесуново из состава Сосновского совхоза перешло во вновь организованный Рожковский. Сосновский совхоз содержал ежегодно на выпасе молодняк крупного рогатого скота, поэтому имелось около 50 человек рабочих и три лошади, также был закреплен трактор МТЗ. Директор Трифонов с первого дня существования Рожковского совхоза объявил: «С Лесуново мне не нужен ни один человек. Обойдемся без лесуновских». В работе было отказано всем, даже работавшим в Сосновском совхозе. Дружный народ села стал мстить Трифонову. За три ночи с полей была растаскана вся солома и выкопано почти 50 процентов картошки. Трифонов через секретаря райкома пригласил прокурора и начальника милиции.
Приехали в Лесуново начальник милиции Козлов, прокурор Алимов, начальник ОБХСС Сенаторов. Трифонов их ждал в конторе сельпо. Все четверо зашли посовещаться в маленький кабинет председателя Галочкина Валентина. Трифонов настаивал на том, чтобы произвести обыск у всех жителей Лесуново. Алимов протестовал:
– Мы не имеем на это права. Говори, кого подозреваешь, нарушим закон о неприкосновенности личности, одного-двух человек обыщем.
Трифонов подозревал всех, конкретных виновников не знал. Однако решили неофициально заглянуть во двор к трактористам ММС Мите Малькову и Алексею Ильину. Но ни у того, ни у другого даже следов соломы не обнаружили. На этом и закончили. Все вместе с понятыми и шоферами пришли в столовую сельпо. Крепко пообедали, выпили почти по бутылке на брата для хорошего знакомства и сближения до друзей. Повторили на живописном берегу реки Сережи. Повторяли до 10 часов вечера. Прокурор и милиция нашли ночлег у одиноких женщин села. Трифонов уехал ночевать домой. Так состоялось первое расследование хищений совхозной соломы и картошки. На следующий день Трифонов уже жаловался Чистову на прокурора и милицию, что они вместо расследования, обысков занялись пьянкой. Про себя он молчал.
Зимин приехал к столовой села Лесуново. Вездеход «ГАЗ-69» поставил под окно. С похмелья есть ничего не хотелось, хотя времени уже было около десяти. Выпил кружку пива. Его приглашали похмелиться несколько человек. Он говорил:
– За рулем, пить нельзя.
Ему возражали:
– А ты выпей за столом, а потом садись за руль.
– Пьяному ездить нельзя. Автоинспектор Чеснов лишит права управления автомашиной.
В Сосновском проехал не по центральной улице, а в объезд и подъехал к дому Чистова. Чистов встретил его возле дома, обрадовано заговорил:
– Ульян Александрович, пойдемте в избу.
Ульян снял с себя пыльный халат. За Чистовым вошел на кухню. Вручил документы на лес и распиловку леса на тес. Чистов с жадностью проверял, правильно ли оформлено. Убедившись, что все правильно, расплылся в улыбке, сказал:
– Спасибо тебе, Ульян. Сколько я тебе должен?
Спрашивал, хотя сам видел, сколько Зимин заплатил.
– Ничего не надо, Анатолий Алексеевич, – сказал Зимин. – Спасибо, что мне доверил.
– Ладно, Ульян, – подтвердил Чистов. – Я с тобой рассчитаюсь. Деньги у Тони, а она сегодня уехала к отцу в деревню Турково.
Чистов поставил на стол бутылку водки, банку яблочного сока. Нарезал свежих огурцов, помидоров и колбасы. Наполнил водкой стограммовые стаканы.
– Выпьем, Ульян, за нашу удачу.
Зимин пить не хотел, но решил не отказываться – боялся обидеть Чистова.
Чистов налил еще, однако на сей раз Зимин отказался:
– Жена ждет, надо заняться уборкой яблок.