Мочалов смеялся, сопровождая взглядом уходивших дальше стариков. Трифонов со злостью ему сказал:
– Что лыбишься, может быть и ты примешь участие в их молении?
Бледное лицо Мочалова, казалось, посинело. Он покорно ответил:
– Что, жалко вам? Пусть молятся. Запретить мы не имеем права.
Трифонов злился на Мочалова, на старух, сам на себя. Думал: «Не дай бог кто-нибудь из районного руководства увидит это зрелище, высмеют. Конец моему авторитету, подведут дряхлые старики под монастырь. Снимут с поста председателя колхоза – снова садись в кабину трактора». С нехорошими мыслями он доехал до конторы колхоза. Мочалов ускакал на жеребце в конюшню, чтобы распрячь.
В конторе никого не было. Бухгалтеры ушли обедать. Трифонов открыл кабинет, сел на председательское место, задумался. Колхозники стали его чуждаться, смотрели словно на чужака, еще хуже – как на жандарма. Все это произошло из-за какого-то доходного теленка.
Теленок был привязан на краю деревни, каким-то образом отвязался и ушел в поле на посевы ржи. В это время ехал Трифонов с бригадиром. Не подумав о последствиях, подошел к теленку, который дружелюбно смотрел на него, и выстрелил из пистолета три раза.
Трифонов нащупал пистолет в кармане, думал: «Зачем я его с собой таскаю? Ведь мне никто не угрожает».
Теленок оказался Жидкова Василия Петровича, имевшего какое-то влияние на все население колхоза. Хозяин увез теленка домой, по-видимому, мясо съел. Удивительно, что никуда не жаловался. В Николаевке до самой Отечественной войны были свои законы. Друг друга били, убивали, но к властям за помощью не обращались. В суд не подавали. Кровными врагами считались Жидковы с Мигулевым и Егоровым.
«Надо что-то предпринять, – думал Трифонов. – Старая пословица: «Трудом праведным не построишь палат каменных». Сегодня я председатель, а завтра переизберут. Пока в моих руках лес, трактора и автомашины, немедленно приступлю к строительству своего дома. Всю жизнь жил в большой бедности, в маленькой избе размером пять на пять метров. Четверть площади избы занимает русская печь. Ходят слухи, у нас будет организован совхоз. Директором совхоза меня, с семилетним образованием и двухгодичной партшколой, ясное дело, не поставят. Век красных корочек, партийного билета, достаточного для получения руководящей должности, начинает отживать. Нужен диплом хотя бы техника. Спеши, Михаил Иванович, пока не поздно. Из центра деревни Рожок уехали в город Павлово две семьи, дома продали на слом. Решено, на этих местах будем жить мы с братом Николаем. Построим два дома, главное – рядом, соседи».
На усадах пустовавших домов появились первые 25-метровые хлысты сосны.
Николай работал трактористом в Рожковском колхозе. Председатель колхоза Стачев утром в субботу уезжал домой и возвращался редко в понедельник, чаще – в среду. Без председателя все хозяева.
За две недели из колхозной делянки Трифонова оба усада были покрыты хлыстами сосны. Старики-плотники утверждали, что из этого леса можно построить хороший дворец. Появилась бригада николаевских плотников. Завизжали пилы, застучали топоры. С каждым днем прибывали в росте два громадных пятистенных сруба размером девять на десять метров. Старые дома сломали. На их месте, как грибы, росли кирпичные фундаменты.
На фундаменте Михаила Ивановича взгромоздился сруб, пахнувший сосновой серой и хвоей. У брата Николая Ивановича вырос купеческий фундамент для двухэтажного кирпичного дома. Первый этаж кирпичный, верх – деревянный. Михаил Иванович спешил, времени зря не терял. Каждый день одна, а то и две колхозные автомашины увозили на продажу тес, березовые дрова. Большую помощь ему оказывали трактора ММС, подвозили лес к пилораме. Сосну и ель – на тес, березу – на дрова. Шофер Галочкин Иван на автомашине ММС был частым гостем в Николаевке. Загружали тесом или дровами, снабжали колхозными накладными и путевыми листами. Продавал Иван в безлесных Павловском и Вачском районах. Как и колхозные шофера, деньги по совести отдавал Михаилу Ивановичу. Деньги тому были нужны. После приезда на охоту Семенова с Росляковым у Трифонова с Зиминым завязалась настоящая дружба. На всех районных совещаниях, сессиях, пленумах и активах садились они рядом и тихонько о чем-то шушукались. Чистов радовался их дружбе и говорил:
– Настоящие друзья, водой не разольешь. Друг друга всегда выручают, перспективные товарищи.
В Николаевку Зимин приехал через две недели после охоты. Трифонова нашел в конторе колхоза вместе с Сафроновым. Сафронов сидел у стола кассира Маруси и что-то тихо рассказывал ей. Она громко хохотала и смотрела на собеседника лукавыми серыми глазами. Трифонов сидел на месте бухгалтера и что-то писал, временами кидал грозный взгляд в сторону Маруси. Появлению Зимина он обрадовался. Широко улыбаясь, пригласил пройти в кабинет, закрыл дверь.
– Иван все тебе отдал? – спросил Трифонов.
– По-видимому, все, – уклончиво ответил Зимин. – За автомашину теса и две – дров.
– Примерно триста рублей, – объявил Трифонов.
– Двести двадцать, – поправил Зимин. – Отлично, с охотой расквитался. Еще помоги, на днях приедет Афраймович, надо угостить, и, по-видимому, у нас в ММС будет проводиться семинар. Лесорубам и пилорамщикам Иван отдаст.
– Сколько? – спросил Трифонов.
– Примерно столько же.
В это время в кабинет вошел Сафронов. От него на три метра несло водкой, луком и чесноком. Он сел рядом с Зиминым и спросил:
– Зачем пожаловал?
Зимин, отворачиваясь от него, с улыбкой ответил:
– Посмотреть, как работают трактора ММС.
Не перенося больше запаха водочного перегара, встал и перешел на другую сторону кабинета. Трифонов понял его, посмотрел на Сафронова, криво улыбнулся и отвернулся к окну. Что-то разглядывал на скотном дворе. Тишину нарушил Зимин:
– Вы, Михаил Иванович, поедете к тракторам?
– Поеду, – ответил Трифонов.
– Тогда поехали, – продолжал Зимин. – Заедем на болото. Еще раз посмотрим, можно ли начинать заготовку торфа и что для этого требуется.
– Ты, Ульян Александрович, зря увез от нас экскаватор, – сказал Трифонов. – Он бы копал и копал.
– Только и всего, если копал и шиш накопал. Это не выход из положения. Съездим посмотрим, что он накопал за два месяца. Целые горы льда и снега. Растаяло, ничего не осталось. Ты думаешь, государство все оплатит за счет операционных средств? Сколько веревочка не тянется, а конец покажется.
– Ты прав, – подтвердил Трифонов, – торфа там почти не осталось, да его и не возьмешь без экскаватора.
– Пошли, времени терять не будем, – спешил Зимин.
– Пошли, – сказал Сафронов. – Надо посмотреть, что там сделано. Сколько, вы оформили, добыто торфа экскаватором?
– Восемнадцать тысяч, – ответил Зимин. – Из них восемьдесят процентов было льда и снега.
Трифонов думал, что Сафронов останется в конторе с кассиром Марусей. Его комплименты она принимала, поэтому он надеялся на ее взаимность и часами сидел около нее. Муж ее, лесник, почти не просыхал, пил запоем. Трифонову с Зиминым надо было поговорить наедине, решить личные финансовые вопросы.
Зимин приехал на бортовой автомашине «ГАЗ-51», на которой работал Галочкин Иван. Сафронов его узнал, поздоровался за руку.
– Может, съездим пообедаем? – предложил Сафронов. – Приглашала Зина, продавщица в Марфино. Захватим с собой Марусю, она не против.
– Сначала дела, – ответил Зимин, – а потом будем обедать, Николай Михайлович.
Все трое влезли в кузов автомашины.
– Поехали на болото, – крикнул Трифонов Галочкину.
Галочкин высунул голову из кабины, сказал:
– Не знаю куда ехать. У вас кругом одни болота.
Зимин показал рукой по направлению к Сереже, по улице, примкнувшей почти к самому лесу.
Кучи торфа, накопанные экскаватором зимой, выглядели жалкими, маленькими. Выемки наполнились водой, образовались небольшие омуты. Болото оделось в зеленый наряд. Заросли серой ольхи и ивы стояли сплошной стеной, казались недоступными, непроходимыми. На посеревших от солнца заготовленных зимой кучах торфа пробивалась зеленая трава.