Оказалось, что вершина, возвышающаяся прямо над Сосновым замком, — это развалины того, что когда-то было замком Бертелль. Остатки башни указательным пальцем вздымались к небу. Интересно, думала Рейчел, трудно ли подняться на самый верх? Попробовать забраться туда ее подбил Анри, четырехлетний сынишка Селии.
Солнечным днем она играла с племянником на лужайке и присела отдохнуть на длинной каменной скамье.
— Ты устала, что ли? — с насмешкой спросил мальчуган, энергия которого била через край.
— Да, Хэрри, я устала. — С самого начала ее предупредили, чтобы Рейчел звала его «Хэрри», когда говорит с ним по-английски, иначе мальчик никогда не научится выговаривать звук «х», который, в отличие от английского, во французском языке не произносится.
Мальчик замахал ручками с удвоенной энергией:
— Я такой сильный, что могу забраться на старые развалины.
— А ты там был? — спросила Рейчел недоверчиво.
— Много раз. Это легко. — Черные глазенки хитро глядели на нее. — Но мне не позволяют ходить туда одному.
Малыш явно бросал ей вызов, и Рейчел не устояла. Они пошли вверх по лесной тропинке, которая начиналась за замком. Сначала шагать было легко, но чем ближе к вершине, тем круче и труднее становился подъем, хотя узкая тропка между камней по-прежнему оставалась хорошо протоптанной.
Проводником был Хэрри. Мальчик бесстрашно бросался вперед, а потом ожидал Рейчел. Наконец они увидели грубо вытесанные каменные ступени, ведущие на ровную площадку, выложенную каменной кладкой. Она была почти в полном порядке, если не считать одного-двух обвалившихся краев. Сохранились огромной толщины каменная стена, пара арок и остатки башни. С одной стороны башня выглядела почти нетронутой, но впечатление было обманчивым: другая сторона совершенно развалилась и поросла жесткой травой.
Рейчел обрадовалась возможности отдохнуть в тени после таких усилий, но сначала она предусмотрительно подозвала мальчика и велела сесть рядышком.
— Если тебе не позволяют ходить сюда одному, — твердо сказала она, — значит, ты не должен отходить от меня.
Озорник скорчил рожицу:
— Oui, ma tante.[3] Ты такая старая! Скоро ты станешь, как Madame la Grand-mère.[4]
— Да, Хэрри, если мне придется бегать по горам с тобой наперегонки, я очень быстро состарюсь.
И все-таки изумительный вид, открывающийся отсюда, стоил затраченных усилий. Холмистая местность, расположенные террасами виноградники, городки со шпилями церквей, крыши тесно сгрудившихся домов, вздымающиеся гряды Monts-Dores — Золотых гор, и над всем этим — бездонное синее небо со стремительно бегущими белоснежными облаками.
Внезапно впереди, метрах в двух от ее ног, на больших валунах возникла мужская тень. Рейчел не успела шевельнуться, как появился и сам человек.
Хэрри мгновенно вскочил на ноги.
— Мсье Люсьен! — закричал мальчик.
Рейчел выжидающе взглянула на мужчину и улыбнулась. За минувшие пять лет он мало изменился. Именно таким она его и помнила.
С высоты своего роста Люсьен холодно взглянул на нее, без тени улыбки произнес:
— Мадемуазель, если Анри Бертелль отдан вам на попечение, хочу заметить, вы очень рискуете, позволяя ему забираться сюда.
Он говорил по-французски очень быстро, и Рейчел поняла лишь суть его слов, но девушку поразило, с какой жесткостью он говорил.
— Позволяя ему? — начала было она, и тут же сообразила, что едва ли может переложить вину за рискованную вылазку, если она и впрямь была рискованной, на четырехлетнего малыша.
— Я полагал, что на роль гувернантки, или как там еще называется ваша должность, мать Анри выберет более ответственную особу.
Для Рейчел это было уж слишком. Она поднялась, схватила Хэрри за руку и пристально посмотрела мужчине в глаза.
— Мсье Люсьен де Фонтенак, очевидно, вы не узнаете меня, — сказала она по-английски. — Я не гувернантка. Хэрри — мой племянник. Я сестра Селии.
Если она рассчитывала, что Люсьен смутится или начнет поспешно извиняться, ее ждало разочарование.
— Примите мои извинения, мадемуазель. — Слова прозвучали как пустая формальность, извинением тут и не пахло.