В этих безотрадных размышлениях он уснул и увидел сон.
Он стоял на морском берегу. До самого горизонта простиралось сверкающее зеленое море. Поодаль были скалы, бесчисленные птицы с резкими криками кружили над ними. Повернув голову в другую сторону, он увидел дона Федерико — тот стоял у самой кромки воды и, казалось, чего-то ждал. Тольберг шагнул было к нему, но в это время море у берега взбурлило, и из него показалась голова какого-то зверя. Еще мгновение — и громадное чудовище вышло на берег. Все оно было черное, гладкое, в острых ядовитых шипах, с узкой злобной мордой. Потоки воды стекали с него. Тольберг от ужаса обезножел. «Беги!» — хотел он закричать испанцу, но язык перестал слушаться. Тольберг мог только в страхе наблюдать, как кошмарный зверь надвигается на дона Федерико.
И вдруг все переменилось: дон Федерико поднял руку, зверь изогнул шею и, как собака, сунул голову под руку монаха. Улыбнувшись, дон Федерико погладил ее, эту жуткую шипастую голову, и зверь лег перед ним. «Не трогай его! — беззвучно завопил Тольберг. — Он ядовитый!» Но громовой голос дона Федерико ответил: «Прекрасный!»
Тольберга сотрясла крупная дрожь, и он пробудился. Наставало утро. За окном сквозь ветви деревьев сквозило светлеющее небо. Победными голосами распевали птицы, будто только что сообща одолели самую темную ночь на земле.
В окне маячил какой-то силуэт.
— Извините, что разбудил, — произнес голос дона Федерико. — Такое замечательное утро, и воздух прекрасный! Я думал, вы уже поднялись.
Тольберг неподвижно лежал, перебарывая в себе ненависть.
— Я сейчас, — сдавленно отозвался он, но прошло еще какое-то время, прежде чем он вышел из здания.
Дон Федерико ожидал его перед входом. Он был в походной одежде, на плече висела объемная фотосумка. При появлении Тольберга он улыбнулся. «Как ни в чем не бывало!» — подумал Тольберг и еще больше разъярился. Встав перед испанцем, он раздельно произнес:
— Я от вас такого не ожидал. Да! Вы преступили все рамки!
Дон Федерико покачал головой.
— Константин, — произнес он, — вы живете в удивительной стране. Здесь чудеса на каждом шагу. Неужели вам не любопытно?
Тольберг нахмурился. Он ожидал какой угодно реакции, но не риторических вопросов.
— Не понимаю, — буркнул он.
Дон Федерико заговорил. Он говорил о том, что в Европе все уже изучено и расставлено по полочкам поколениями биологов, внесено во все мыслимые энциклопедии, кодексы и бестиарии. Он говорил об огромной стране по соседству, чьи безлюдные пространства еще ждут своих исследователей. Кто знает, каких зверей встретят эти ученые? Возможно, они уже заранее поражены страхом, ведь нигде в мире люди так не подвержены суевериям и предрассудкам, как здесь.
Тольберг ошеломленно его слушал. Это он должен был говорить об этом. Его словами изъяснялся испанец. Вот это его и возмутило — о неизведанных российских просторах говорил иностранец, впервые приехавший в страну, знавший о ней по книжкам.
— Значит, так, — перебил его Тольберг. — Все у нас делается. Работа ведется. Целые институты работают. Средств не хватает — это да. Но чтобы совсем неизученная страна — это вы по незнанию. Будьте уверены — мы не так уж ленивы и нелюбопытны.
— Просто есть и другие проблемы, — подсказал дон Федерико.
— Да, есть и другие проблемы, — подтвердил Тольберг со сварливыми нотками в голосе. — Это вы правильно подсказываете. И все же исследования проводятся. Снаряжаются экспедиции. Ведется работа, ведется. У нас тут не Гиперборея — табуны неизвестных животных не бегают, как вы, наверное, считаете.
Дон Федерико на это утвердительно кивнул.
— Считаем, — сказал он.
— И ошибаетесь! Очень ошибаетесь!
— Константин, давайте не будем спорить, — сказал дон Федерико примирительно. — Смотрите, уже рассвело. Я любовался рассветом там, на реке, это восхитительное зрелище. Правда, ночью было холодновато. Сейчас мечтаю о кофе.
Тольберг уставился на его сумку, словно внутри сидела выхухоль.
— Вам удалось… вы ее видели? — спросил он медленно.
— Возможно, — обыденно сказал дон Федерико.
Тольберг пошатнулся от неожиданности.
— Как… как она выглядит?
— Совсем не так, как вы ее себе представляете, — спокойно сказал монах.
— Значит, — торжествующе произнес Тольберг, — вы ее не видели!
— Нет, такого зверя я не видел.