– Не городите чушь! – продолжая испепелять взглядом невестку и сына, прикрикнул глава адвокатского бюро. – Ceteris pa– ribas, что, как известно, означает «при прочих равных условиях», только один дядя Моня сумел в чужой стране выбиться в люди.
– А как же Сема? – невнятно промямлил Леонид, не поднимая глаз от столешницы, на которой он пальцем размазывал натекшую из цветочного горшка лужицу. Наша секретарша всегда очень обильно поливает цветы, отчего на подоконниках круглый год стоит присыпанная землей вода, время от времени стекая на рабочий стол Леонида и заливая его бумаги. – Сема дослужился в полиции Тель-Авива до рав самаль ришон, разве этого мало?
Устинович-старший скроил скептическую мину, указательным пальцем поскреб гладко выбритый подбородок и не без самодовольства заметил:
– Если учесть, что мы с Семеном оба заканчивали юрфак столичного университета и я владею одним из лучших адвокатских бюро в Москве, то должность прапорщика – не бог весть какая карьера. Дядя Моня же эмигрировал, будучи поваром в общепитовской столовой при автобусном парке, и при этом ухитрился открыть в Израиле процветающий ресторан и, замечу, лично руководил им до последних дней жизни. Нет, о его недееспособности и речи быть не может, хотя Эммануил Абрамович, конечно, был большой оригинал. Взять в официантки Зину – на такое способен только человек с огромным чувством юмора и немалой коммерческой сметкой.
Секретарша тут же переглянулась с Ветровой, спрашивая взглядом, о ком идет речь, но та лишь с недоумением пожала плечами. Слишком мало Мария пробыла женой Ленчика, чтобы быть осведомленной о таких деликатных подробностях. Мне же давнишняя дружба с Джуниором давала некоторые преимущества, поэтому я знала, что Зинаида Подольская – страшный сон семьи Устиновичей. Девица принадлежала к дальней ветви большого семейства и была не только смазлива, но и совершенно безумна, чем и решил воспользоваться предприимчивый дядя Моня. Выписав из России несчастную Зинаиду, он привез ее в ресторан и предоставил полную свободу действий. Зина вдруг вообразила, что она как две капли воды похожа на Мерилин Монро, и стала во всем подражать признанному секс-символу двадцатого столетия, фланируя по залу с подносом знаменитой походкой из культового фильма «В джазе только девушки». Видя такое дело, Эммануил Абрамович тут же переименовал свое заведение из закусочной «У дяди Мони» в ресторан «Монро». Это был ловкий рекламный ход, который не обманул ожиданий ресторатора. Сначала со всей округи, затем и из дальних уголков города в «Монро» потянулся народ, чтобы посмотреть на чудачества «чокнутой русской». Дядя Моня пожинал плоды своей предприимчивости, богатея прямо на глазах. Он уже подумывал открыть сеть ресторанов, набрав для этого мало-мальски похожих на Мерилин девушек и обучив их эротично покачивать бедрами, при этом балансируя заставленными снедью подносами, но внезапная кончина помешала его грандиозному замыслу.
– В общем, Борис, – подвел черту под беседой глава конторы, – передавай дела Агате и отправляйся домой паковать чемодан.
Все еще стоя в дверях, я приветливо помахала рукой коллегам и несколько запоздало поздоровалась:
– Добрый день всем, кого не видела!
Затем я прошествовала к столу Джуниора и с озабоченным видом уселась на стул для посетителей.
– Ну, показывай, что там у тебя за дела, – деловито проговорила я.
Покосившись на меня, приятель неуверенно протянул:
– Э-э, батя, то есть Эд Георгиевич, может, лучше передать дело Воловика Маше Ветровой?
– Вот еще глупости, – надулась Ветрова. – У меня одних только разводов в производстве целых три штуки, а ты на меня свои тяжкие телесные навалить хочешь.
– Тогда, может, Лене? – тоскливо тянул Джуниор, с которого вид именинника слетел сразу же после распоряжения родителя о передаче дел в мои цепкие руки.
– Да ладно, Борь, – попыталась вступить я в разговор, – я только что закончила дело, у меня как раз нет работы, так что я с удовольствием заберу у тебя все, что ты не доделал. Пошли в кухню, попьем кофе, заодно расскажешь, что там у тебя за тяжкие телесные.
Я поднялась со стула и молча наблюдала, как кудрявый друг обреченно выбирается из-за стола, как хрустит суставами, разминая свое большое, затекшее от долгого сидения в парадной позе тело. Борька потягивался, откладывая неприятный момент, но я терпеливо ждала, когда он выполнит свой обычный ритуал, возьмет папку с делом и отправится в кухню. Наконец кудрявый друг все же закончил производственную гимнастику и, подхватив со стола документы, двинулся пить кофе и вкратце излагать суть вопроса, над которым сейчас работает.